Ты жена мне, помнишь?

– У меня нет причин полагать иначе, – обтекаемо отвечает муж.

Что ж… я должна задать этот вопрос. 

– То что сказала Иезенния… это может быть правдой?

Я бы не удивилась сейчас, если бы муж твёрдо ответил мне: «Нет». Всё-таки речь идёт об его отце. Скажи он так, меня бы это не убедило до конца, но хоть немного укрепило надежду на то, что Иезенния солгала. Но Федерик слишком долго молчит и слишком мрачно думает. Взвешивает. И это… пугает.

– Я не могу ответить с полной уверенностью, – роняет он наконец. Усмехается цинично: – Мой отец… слишком любит власть и силу. И мне сложно предположить, что бы он сделал, приди к нему кто-то с предложением получить всего этого больше с помощью тёмной магии. Поэтому…  как не мерзко мне это признавать, да, такова вероятность существует.

Судорожно вздохнув, невольно прижимаюсь к нему сильнее. Словно за якорь держась. Иметь врагом короля, который в своей стране наверняка почти всесилен… это жутко.

– И что теперь? Как мне… как нам быть? Прости, что спрашиваю… но если это, правда, у меня вообще есть шансы выжить? И что будет, если это он убил Анну, если он действительно в этой секте… культе то есть?

– Как быть... – хмыкает безжизненно Федерик. – Действовать по порядку. Сначала нужны доказательства. Без них у меня связаны руки, по крайней мере, в рамках закона. А дальше… я буду принимать решения по обстоятельствам. И да, помереть я тебе не дам. Уже говорил об этом и ещё раз повторяю для особо-недоверчивых. Ты под моей защитой, Анна.

Знает он, как будет действовать, на самом деле. Знает, что придётся идти против родного отца. Чувствую это. Не столько из-за меня, сколько из соображений чести и долга. Может, не желает признавать это сейчас, но знает. И это знание причиняет ему боль, в которой такой сильный и сдержанный мужчина вряд ли кому-то признается.

Поэтому я больше ничего не спрашиваю. Лишь, поддавшись порыву, обнимаю его крепче, изо всех сил пытаясь поделиться своей поддержкой. Пусть мы пока мало знакомы и не особо близки, но странным образом уже не чужие друг другу. По крайней мере, он мне не чужой. И мне уже не всё равно, что он чувствует. Просто… я могу представить, каково это. Когда предаёт тот, кто должен быть близким и родным, это больнее всего.

Федерик поначалу никак не реагирует. Но когда под мерное покачивание в седле опять начинаю клевать носом, мне кажется, я чувствую лёгкий поцелуй на макушке.

В особняк мы возвращаемся уже поздней ночью. У меня от усталости ноги заплетаются. И спать хочется немилосердно. Тело мне досталось довольно изнеженное, а ещё эта рана… И когда я третий раз подряд во дворе на ровном месте спотыкаюсь, муж не выдерживает и подхватывает меня на руки.

– Я и сама могу, – бормочу смущённо.

– Нос разбить? Не сомневаюсь, – фыркает его высочество, невозмутимо транспортируя меня дальше.

Он что, до самых покоев собирается меня нести? А не надорвётся?

Но вскоре меня начинают занимать другие вопросы. Вот сейчас мы придём… в спальню. Будучи официально женаты. Он явно демонстрировал своё желание сделать наш брак полноценным во всех смыслах. 

И вполне возможно уже сегодня захочет секса со мной… 

И вот тут вопрос. 

А я? Я хочу этого сегодня? 

После бесконечно-долгого дня и всех потрясений… Чувствуя себя выжатой, как лимон… Не знаю даже. Устала я. 

Особняк уже, как и город за его пределами, давно спит, не считая вышедшего нам навстречу Рэймандо. Может ещё охрана где-то тоже бодрствует. 

Мужчины обмениваются короткими малопонятными фразами, смысл которых сводится к тому, что всё спокойно и чисто. И Федерик со мной на руках бесшумно направляется к центральной парадной лестнице на второй этаж.

До покоев он меня всё-таки доносит. И даже виду не подаёт, что его это хоть как-то напрягло. Возможно, из чистого мужского упрямства и желания покрасоваться, а может ему и действительно не тяжело. Тело у моего мужа мускулистое, будто литое, не как у спортсмена из качалки, нет, скорее как у истинного воина, который тренировался всю сознательную жизнь.

И вот перед нами распахиваются двери спальни. Меня наконец ставят на ноги, придержав за плечи, чтобы не свалилась. А затем принимается ловко расшнуровывать моё платье.

– Эй, я правда, сама могу, – вздыхаю возмущённо. – Тут шнуровка спереди.

– Да что ты говоришь? И как я не заметил? – слышу ироничный ответ. – А ещё ты можешь спать, стоя. Потрясающее умение.  

Губы мужа подрагивают в едва заметной ухмылке. Забавляется… Красивый он. Мне нравится. Очень. Может… ну её эту усталость?

– Это полезное умение, – бормочу, неосознанно поглаживая его запястье. – Оно меня очень выручало, когда на работе случались тяжёлые смены.

– И что же это за работа… Хотя нет, не говори. Завтра расскажешь. Сейчас ты уже едва языком ворочаешь, – качает головой муж, спуская с моих плеч платье. – Давай, дальше сама. Я тебе ванну наберу, чтобы ополоснуться с дороги. А потом сразу спать.

И уходит. 

Вот как? Спать? Надо бы, да.