Ты знаешь, что хочешь этого

Какой торт ты хочешь, Тилли? Шоколадный? Клубничный? С цветными карамельками?

Все равно.

Хочешь кого-нибудь пригласить, кроме соседских девочек?

Да нет.

Будем в этом году устраивать тематический праздник? Пираты? Или, может, клоуны?

Не. Звучит отстойно.

В какие игры будем играть?

В сардинки.

Да, конечно, но еще во что? Хочешь пиньяту? Охоту за сокровищами? Захват флага?

МАМА, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ НЕ ТУПИТЬ, ПОЖАЛУЙСТА? Я СКАЗАЛА «САРДИНКИ».

Да, Марлу это раздражает. Да, вообще-то, еще как.

Другие мамочки все придут на праздник, и поначалу Марла благодарна им за поддержку. Ее армия будет больше армии противника! Ей не придется в одиночку заходить в логово льва! Но утром в день рожденья Тилли Марла в тоске лежит в постели, жалея, что пригласила их.

Застав Стива и его подружку на месте преступления, Марла набросала десятки планов мести: заменить лубрикант в ванной подружки на супер-клей, связать ее и вытатуировать у нее на лбу ШЛЮХА. И все же как-то, день за днем, капля за каплей, ее бесстрашная ярость сократилась вот до чего: она проведет целый день, натянуто улыбаясь и глотая злость, пока ее немезида будет с торжеством выхаживать вокруг – не униженная, без суперклея и татуировки. Как Марла могла до такого дойти? Как могла так безропотно признать поражение?

Начинает чирикать будильник в телефоне, и Марла сует его под подушку, чтобы заткнуть. Минуту спустя в спальню влетает Тилли, на ее ярко-розовом праздничном платье охорашивается фламинго.

– Мама, – ласково говорит Тилли. – Мама, какая ты соня! Я же тебе сказала, что хочу на день рожденья вафли! Ты забыла?

В первый раз высадив Тилли возле нового дома Стива, Марла почувствовала тошноту: такой роскошный дом в колониальном стиле имеет смысл покупать, только если планируешь со временем наполнить его детьми. Но надо признать, это идеальное место для праздника: потолки высокие, полно смешных маленьких комнаток, а вокруг ровный зеленый газон, уходящий по холму в неухоженный, полный валежника лес. Она паркует машину и открывает багажник, чтобы выгрузить сумки с необходимым для праздника, а Тилли скачет по дорожке к отцу.

В план выживания на сегодня, который составила Марла, входит делать вид, что Подружки не существует. Она пускается в сложную разговорную акробатику, чтобы не называть ее по имени, ни разу не смотрит Подружке в лицо, вместо этого глядя чуть левее. (Еще у нее в кармане маленький тюбик суперклея. Суперклея, удивительно схожего по консистенции с любимым ароматизированным лубрикантом Стива. Скорее всего, она им не воспользуется. Наверняка нет. Но все-таки.)

Марла украшает все сама – попытавшись без особой охоты повесить над дверью праздничные флажки, Тилли исчезает в лесу. Она возвращается, только когда начинают собираться гости, и ее белые колготки по щиколотку в грязи.

По настоянию именинницы сначала открывают подарки. Тилли, скрестив ноги, сидит на диване и, как автомат, роется в стопках подарков, рывками сдирая сверкающую бумагу и бросая игрушки в кучу у своих ног. Марла напоминает:

– Скажи спасибо, Тилли.

И Тилли отзывается эхом:

– Спасибо, Тилли, – на одной неприятной ноте.

Дальше следуют торт и мороженое. Накануне вечером, когда Марле не терпелось забиться в импровизированное убежище с вином и «Нетфликсом», она не дождалась, чтобы торт толком остыл. В результате глазурь из банки, размазанная по торту-пудингу Данкана Хайнса, растаяла, превратив голубую надпись «С ДНЕМ РОЖДЕНЬЯ, ТИЛЛИ» в неразборчивую кляксу. От попытки тупой стороной ножа превратить слова в мраморную поверхность становится только хуже.

Марла стоит посреди кухни, глядя на ужас, который сотворила, когда кто-то подходит сзади, и ее обнимают за талию руки с короткими ногтями.

– Привет, лапа, – говорит Кэрол. – Аборигены начинают терять терпение. Ты как?

– Погляди! – вскрикивает Марла, едва не ткнув Кэрол в глаз измазанным глазурью ножом для масла. – Катастрофа!

– Все не так плохо, – говорит Кэрол. Умолкает на секунду. – Признаем, это не так уж роскошно. Но для Тилли сойдет. И гляди, я заехала по дороге сюда в магазин, – добавляет Кэрол. – Было у меня предчувствие.

Она открывает огромную полотняную сумку из Whole Foods и ставит на кухонную столешницу банку темной шоколадной глазури.

Марла, обдумав все, проваливается еще глубже в отчаяние. Какого, вашу всеобщую мать?

– Вот, – говорит Кэрол, осторожно забирая у Марлы нож и открывая банку. – Мы можем просто… да?

Марла кивает. Из другой комнаты доносится визг Тилли: «Не трогай! Это мое!» – но сейчас она не может себя заставить этим заняться. Пока нет.

– Я сама, – говорит она, отнимая у Кэрол нож. – Можешь пойти посмотреть, чего они там раскричались?

Нанеся еще слой глазури, Марла втыкает по кругу одиннадцать простых свечей. В центр, на счастье, она ставит последнюю свечку – новинку, которую нашла в скидочном лотке в магазине. Свечка в форме толстого бутона с желтыми лепестками, и, когда Марла подносит пламя зажигалки к фитильку, та рывком раскрывается и начинает вращаться.

– Так! – кричит Марла. – Время для торта!