Ты знаешь, что хочешь этого

Она поднимает блюдо с тортом обеими руками и, пятясь, выходит из кухни.

Гости собрались вокруг обеденного стола в столовой, на всех остроконечные праздничные колпаки, кроме Тилли – у нее на макушке серебряный бант в горошек. Когда Марла входит с тортом, на котором шипит и плюется маленьким фейерверком свеча-новинка, пораженная Тилли прижимает руки к лицу.

– Какая красота! – кричит она.

Все запевают «С днем рожденья», и тут свеча-новинка начинает играть незнакомую мелодию. Все в замешательстве останавливаются, а свечка продолжает – тили-тили-тили-ти! – пока Кизья в конце концов не гаркает:

– С днем рожденья тебя! – и все перекрикивают свечку, допевая песню до конца.

Когда они заканчивают, Тилли задувает все обычные свечки одним взрывным «сшшшшш!», почти не плюясь, но как бы она ни дула на свечку-новинку, та не гаснет и не прекращает играть свою идиотскую песенку, и в итоге, чтобы Тилли не заплевала весь торт, Марла относит свечку обратно на кухню и сует ее под струю из крана – пламя гаснет, но свечка не затыкается. Марла бросает ее на пол и давит ногой, но она продолжает играть, и даже после того, как Марла зарывает ее глубоко в мусорное ведро, оттуда все равно доносится еле слышное упрямое «тили-тили-тили-ти».

– Мама, – спрашивает Тилли, когда Марла возвращается в столовую, – а желание все равно сбудется, даже если я не задула счастливую свечку?

– Думаю, да, – говорит Марла. – Свечка была никудышная.

– Хорошо, – говорит Тилли. Она размазывает мороженое по торту вилкой и отправляет в рот огромный кусок. – Хочешь, что скажу?

– Конечно, детка, – рассеянно говорит Марла.

Стив сюсюкает с Подружкой, качая ее на колене и гладя по кудрявым волосам. Если они начнут обжиматься, богом клянусь, думает Марла, перережу ей горло лопаткой для торта.

– Я думаю, ты хочешь знать, что я загадала, мама, – Тилли слизывает глазурь с пальцев, весело машет ими и добавляет: – Я загадала кое-что злое.

Правила игры в «сардинки», которые можно найти в любом сборнике детских игр, таковы: все закрывают глаза, кроме одного – он прячется. Остальные считают до ста. Когда отсчет заканчивается, тот, кто первым найдет спрятавшегося, присоединяется к нему. Следующий присоединяется к ним. И так далее и далее, пока все не забьются в одно укромное место, тесно, как сардинки в банке.

Вот какие правила Тилли установила на свой день рожденья:

– кому прятаться, выбирает Тилли;

– в доме прятаться нельзя;

– все должны участвовать в игре.

Тилли ведет гостей на улицу, забирается на садовый стул и смотрит на всех сверху вниз. Марла думает, что она ведет себя снисходительно, как королева.

– Сейчас я выберу, кому прятаться, – говорит Тилли.

Она поднимает палец и водит им с мечтательным отсутствующим лицом. На мгновение палец задерживается на Кизье, Бэбс и Стиве. Потом он дергается и опускается.

– Ты, – объявляет Тилли, указывая на Подружку. – Ты будешь прятаться. То есть ты убежишь и найдешь место, где спрятаться.

Все склоняют головы, пока Тилли ведет обратный отсчет от ста. Из-под полуопущенных век Марла наблюдает, как Подружка застывает в панике, пока счет не доходит до восьмидесяти, а потом мчится вниз по холму.

– Три-два-один, ИЩЕМ! – визжит Тилли, и все разбегаются.

Марла обходит веранду. Убедившись, что никто за ней не наблюдает, она возвращается в дом через заднюю дверь. Извини, Тилл-Билл, но она ни за что не пойдет на такой риск: отыскать Подружку и сидеть, прижавшись к ней, в какой-нибудь грязной яме в лесу. (Еще она пользуется возможностью поразнюхать. Поискать. Подменить. Ладно вам, это просто шутка. Безвредная. Просто немножко сладкой и липкой мести.)

Стив не особо любит вино, но Подружка, видимо, любит, потому что за время экспедиции Марла обнаруживает винный шкаф, в котором полно Чарли-под-винтом. Она берет бутылку совиньон блан, думает, не сходить ли за льдом, и решает, что ей достаточно лень, чтобы пить теплое. Закончив экспедицию, она сбрасывает туфли, кладет ноги повыше и устраивается на диване с остатками торта.

Марла выпила уже полбутылки вина, когда, подняв глаза, видит в дверях свою дочь. Руки Тилли тяжело висят по бокам, в очках отражается вечернее солнце, из-за чего они страшновато непрозрачные.

– Господи, Тилл, ты меня напугала! – вскрикивает Марла. – Сколько ты уже там стоишь?

– Что ты тут делаешь, мама? – спрашивает Тилли. – Ты разве не слышала, когда я сказала, что все должны играть?

– Слышала. Прости. Я приду через минутку. Я просто… мне просто нужно было отдохнуть.

Тилли, шаркая, заходит в комнату, лицо у нее сонное. Она берет Марлу за руку, утыкается влажным лбом Марле в шею.

– Мама, – говорит она. – Мне просто интересно. Тебе нравятся Лайла, Митци и Франсин?

Завороженная круговым движением холодных пальцев Тилли по своей ладони, Марла едва не выпаливает: «А кто это?» – прежде чем вернуться обратно на землю.

– Вообще-то, Тилл, не очень. Я знаю, они твои подруги, но какие-то они стайные.

– Что такое стайные?

– Всегда держатся стаей. По-моему, это не очень хорошо.

– А их мамы? Они тебе нравятся?