Ты знала

– Бо́льшую часть дня вела себя чудесно. – Твоя мама расцеловала тебя в обе щеки и наклонилась за сумочкой. Ты крепко обнял меня и чуть покачнулся. От тебя пахло пивом, перченым вяленым мясом и холодом. Когда я отстранилась, ты поинтересовался, что с моим лицом, и коснулся красной отметины на щеке. Я вздрогнула.

– Ничего. Подарочек от Вайолет. – Я взглянула на твою маму.

– Да, перед сном она устроила небольшой скандал, – подтвердила та. – У твоей дочурки тот еще характер.

Ты нахмурился. Повесил куртку. Твоя мама натянуто улыбнулась, приподняв брови, словно ожидала от тебя реакции. Я отвела взгляд. Мне было приятно, что она проявила солидарность, и стыдно, что я так нуждаюсь в ее поддержке.

– Держись, милая, – тихо сказала она и вышла. В такси ее ждал твой отец.

Глава 24

Более или менее ясно я помню себя лет с восьми. Наверное, не стоит полагаться только на детские воспоминания. Обычно люди воссоздают образы прошлого, опираясь на старые фотографии или истории, многократно пересказанные их родными. Ни у меня, ни у моей матери не было ни того, ни другого. Возможно, в этом и проблема: у нас есть только одна версия правды.

Помню белую подкладку моей коляски, декоративную ленту с темно-синими цветочками, хромированную ручку, оплетенную соломкой. Мама тянет ко мне руки в желтых перчатках, большие, как стволы деревьев. Я не вижу ее лица, потому что солнце светит маме в спину. Понимаю, в таком возрасте я не могла ничего запомнить, и тем не менее помню запах скисшей молочной смеси, талька и сигарет, слышу шум автобусов, развозящих людей по домам.

Интересно, что запомнил Сэм.

Возможно, жесткую траву в парке или оранжевое одеяло, на котором он лежал. А может, запах тыквенных кексов, которые Вайолет пекла каждую неделю. Или большую ложку с красной пластиковой ручкой – она давала ему именно эту ложку, чтобы успокоить. Игрушку для ванной с мигающими огоньками, которые ты вечно грозился отключить. Или картину с изображением пухлого херувима в детской – ему нравилось по утрам ее разглядывать.

Лично мне кажется, первым воспоминанием Сэма были кафельные плитки в раздевалке бассейна. Раз в неделю я усаживала его на деревянную скамейку в углу, одной рукой придерживала, а второй открывала шкафчик для одежды. Сэм внимательно разглядывал стену и осторожно трогал плитки, словно они живые. Ему явно нравились эти маленькие цветные квадратики, разбросанные на белом фоне: желто-коричневые, изумрудно-зеленые, темно-синие, бирюзовые. Он издавал тихие звуки и таращил глаза, пока я надевала ему плавательный подгузник и оборачивала полотенце вокруг моей располневшей талии. Каждый раз, приходя в бассейн, я вместе с Сэмом радовалась этим плиткам. Они как будто пели для него свою неслышную песнь.

Я часто прихожу в эту раздевалку и смотрю на них, пытаясь найти Сэма.

Глава 25

Волосы у нее стали густыми и красивыми. Прохожие говорили: «Какая у вас замечательная девочка». Она застенчиво улыбалась, лепетала «спасибо», и на мгновение я видела в ней милого воспитанного ребенка, который не способен подталкивать меня к краю пропасти. Безобразные сцены стали случаться реже; начали проявляться другие свойства ее личности. Она обожала свою куклу и повсюду таскала с собой. К полутора годам знала все цвета. Бо́льшую часть года требовала, чтобы мы надевали ей колготки с новогодними елочками. На завтрак ела в основном омлет, называя его «желтое облачко». Боялась бурундуков и опасалась белок. Ей нравилась продавщица в цветочном магазине; каждую субботу мы покупали Вайолет цветок, который она ставила рядом с горшком, когда пи́сала. Ее действия были лишены всякого смысла, и в то же время в ней заключался смысл всего мира.

Вайолет держала меня на коротком поводке. Стоило мне убедить себя, что наши отношения наконец-то наладились, она тут же указывала на мое место в ее маленьком упорядоченном мирке.

Когда ей было три года, мы за полночь вернулись домой со свадьбы твоего друга. Не снимая пальто, я вошла в ее комнату.

В самолете меня охватила паника – вдруг случилась беда, вдруг она задохнулась во сне, а твоя мама не услышала, вдруг датчики угарного газа не сработали, вдруг самолет промахнется мимо посадочной полосы и взорвется? Мне необходимо было ее увидеть. Меня редко посещало такое вроде бы естественное желание, однако в тот момент я не могла вспомнить, что значит не хотеть ее видеть. Кто эта незнакомая мать, за которую мне так стыдно?

Вайолет спала. Услышав мои шаги, она приоткрыла глаза и тут же разочарованно сомкнула веки. На ее лице отразилась искренняя досада. Она натянула простыню в горошек до самого подбородка и отвернулась к окну. Я наклонилась к ней, чтобы поцеловать. Она вся застыла от нежеланного прикосновения.

Я вышла из комнаты и сказала тебе, что она спит. Ты тихо вошел к ней, а она обхватила тебя за шею, расцеловала в обе щеки, сообщила, что твоя мама включила ей мультик про русалочку, и попросила полежать с ней немного. Она ждала только тебя.

В тот момент я поняла: мне никогда не добиться ее любви.