Ты знала

За месяц до выпуска я вдруг поняла: папа не звонил с тех пор, как я приезжала на каникулы. Я решила позвонить ему на выходных, однако так и не собралась, хотя тебе солгала, что позвонила и он обрадовался. После выпускных экзаменов я заехала к нему без предупреждения; сказала, что хочу забрать кое-какие вещи. Мы поговорили ни о чем, и он рано лег спать. Я решила остаться еще на день. Вечером я пожарила курицу, как он любил, и принялась ждать его с работы. Папа пришел домой только в десять вечера: от него пахло спиртным. Он сел за кухонный стол, изучая тарелку с остывшей едой. Наверное, в тот момент мы оба подумали о маме. Я налила нам виски и села напротив.

– Почему она меня бросила? – вырвалось у меня.

Он ушел на работу еще до моего пробуждения. Голова у меня трещала – мы на двоих прикончили целую бутылку. В тот же день я вернулась в колледж, а на следующее утро выехала из общежития. Мне отчаянно хотелось забыть о прошлом, полностью измениться, а отец был частью меня, хотя проблема заключалась вовсе не в нем.

Когда мне позвонили из полиции и сообщили, что его нашли дома мертвым – он умер ночью от сердечного приступа, – я передала тебе трубку и легла на теплый паркет, нагретый лучами утреннего солнца. Мы уже четыре месяца жили вместе.

– Хорошо, что ты успела его навестить, – сказал ты.

Я отвернулась. У меня в голове крутилась последняя фраза, которую я слышала от отца. Он произнес ее, глядя на дно пустого стакана.

Я взглянул на тебя и сказал Сесилии: «Как же нам повезло». Но она не…

Он резко замолчал и вышел из-за стола. Папа рассказывал о том, как я родилась. Я жадно впитывала каждое его слово.

Мы с мамой разбили ему сердце.

Я приехала домой, чтобы организовать похороны. У миссис Эллингтон был запасной ключ от дома. Перед моим приездом она все там убрала. Я догадалась, потому что внутри пахло лимоном, а она всегда использовала для уборки лимонное масло. Кровать оказалась застелена свежим льняным бельем. Я узнала комплект из гостевой комнаты Эллингтонов.

Перед похоронами Дэниел и Томас помогли мне очистить дом от всех вещей. Я хотела увидеть голые стены.

Через год я выставила дом своего детства на продажу по сниженной цене. Я ничего не чувствовала, избавляясь от родового гнезда.

В день, когда я оформила все бумаги, меня навестила миссис Эллингтон.

– Он гордился тобой. Ты сделала его счастливым.

Я коснулась ее руки. Святая ложь – ложь во благо.

Глава 78

Через три дня после прихода Вайолет мне позвонила Джемма. Голос у нее был расстроенный.

Утром она обнаружила Джета в прачечной, он играл с острым лезвием и пытался порезать им свои джинсы.

– Это твое?

– Что-что? – Я возвращалась домой из бассейна: ходила в раздевалку посмотреть на кафель, вспомнить Сэма. Меня так удивил звонок Джеммы, что я не сразу поняла, о чем она.

– Это лезвие из твоего дома?

Лезвие от резака, которое я вытащила у Фокса из жестянки. Я спрятала одно в ящике комода и много лет не вспоминала о нем.

Вайолет. Она приходила ко мне в комнату за лезвием. Ей откуда-то стало известно, что оно там.

– Непонятно, откуда еще оно могло взяться. Фокс не держит их в доме. Вайолет говорит, у тебя в подвале хранятся его инструменты. Наверное, лезвие завалилось среди ее вещей, когда ты стирала.

– Не может такого быть. – Я представила, как Вайолет дает лезвие Джету и уходит. Меня бросило в жар.

– Надо лучше смотреть за вещами, Блайт. Вайолет могла пораниться.

В голосе Джеммы слышалось раздражение. Прежде она жалела меня, а теперь недолюбливает.

Джемма повесила трубку. Выругавшись сквозь зубы, я поспешила домой. Сбросив ботинки, побежала к себе в комнату, вытащила из ящика комода шелковый шарф. Лезвие пропало.

Глава 79

После этого случая я перестала спать. Когда все-таки удавалось заснуть, мне снился Сэм. Один за другим падали на пол его отрезанные пальчики, а он кричал и извивался у меня на руках. Не знаю, кто их отрезал, наверное, Вайолет. А потом его пальцы оказывались у меня во рту, я катала их языком по небу, жевала, словно мармеладки…

Сны были настолько реальны, что после пробуждения я бежала в ванную и сплевывала в раковину, ожидая увидеть кровь.

В следующем месяце Вайолет приехала снова. На этот раз мы вели себя более сдержанно, менее любезно. Ей было известно, что Джемма звонила. Мне было известно, что она взяла лезвие. Я так и не определилась, стоит ли поговорить об этом прямо. Недосып лишил меня последних сил. Не хотелось вспоминать об этом случае.

Я решила спустить все на тормозах, но однажды Вайолет явилась ко мне, когда я обрабатывала отбеливателем коврик в ванной, и, указав на знак «Токсично», спросила:

– Если выпить из этой бутылки, то умрешь? – И добавила: – Зачем ты держишь дома такую опасную вещь?

– А почему ты спрашиваешь?

Вайолет пожала плечами. Ей не требовался ответ. Она вышла из ванной, позвонила тебе и попросила забрать ее пораньше. По спине пробежал холодок – знакомый, внушающий ужас. Такое со мной уже было, и я еле выжила.