Тыква

— Я должен потребовать от вас, чтобы вы мне объяснили, из-за чего все это происходит. Почему нападают на храм и на священника с Чаячьего острова, каким образом обитель Скорбящих связана с Веселым Бережком, за кем или за чем охотятся те двое таргов, которые, может быть, убили господина Мероя и трактирщика, и что могло быть в той тыкве, которую украли. Если вы в самом деле хотите, чтобы от меня получилась помощь, а не вред. Я слишком мало знаю. До сегодняшнего утра я не представлял границ игры, в которую вы играете. Сейчас я начинаю их видеть, и они мне не нравятся. По крайней мере, с уровня моей сегодняшней осведомленности они не выглядят привлекательно или хотя бы безопасно. Если я по-прежнему не буду ничего знать, я стану ошибаться еще и еще.

Рарон чуть улыбнулся уголками губ.

— Ты говоришь верно, — согласился он. — И весьма красноречиво, к тому же. Это в Каменных Пристанях учат так последовательно излагать свои мысли, или это твой собственный талант?

— Я вам задал задачу, а вы уклоняетесь от решения, — огорчился Мем. — Может быть, я отдам вам жетон обратно и вернусь в Каменные Пристани? Тем более, что мой интерес в расследовании изменился.

— Неужели из-за смерти трактирщика?

— Нет. Просто человек, ради которого я вступил в эту игру, меня предал.

— Мем, — господин Рарон взял Мема за локоть. — Пойми одну вещь. Мы работаем не за интерес, не за азарт и не соблюдая пределов собственной безопасности. Все это вовсе не игра. Не забава. То, что мы делаем, служит безопасности целого государства, а не одного человека, или одного квартала, или одного начальственного кресла, или одного ведомства. Может быть, трудно это охватить умом, но бывает достаточно предотвратить малое действие очень небольшого числа людей, чтобы не началась война, в которой погибнут тысячи человек. Запомни, Мем, мой жетон — не проверка тебя на выносливость, сообразительность, преданность или прочность. Это работа. Которую тебе придется выполнять, иначе в Таргене случатся страшные вещи. Во всем Таргене, Мем, а не на Монетном острове, не в Каменных Пристанях, на Веселом Бережку или Первой префектуре. Пойдем отсюда, я кое-что расскажу тебе подробнее. Не все, потому что абсолютно все я не знаю сам, да и ни к чему тебе знать все. Но я расскажу достаточно, чтобы ты понял, насколько большую ответственность перед государем и государством я решил тебе доверить. Мне не хотелось бы сейчас узнать, что ошибаться можешь не только ты, но и я. Пойдем, подумаем вместе, могу ли я доверять тебе так, как рассчитывал, или мне следует поискать для сотрудничества людей, более заинтересованных в судьбе Тарген Тау Тарсис, нежели ты.

* * *

Разговор, который между ними состоялся, привел Мема в глубокую задумчивость и даже в уныние. Мем не привык витать мыслями в высших сферах — в международной и внутренней политике, в делах владетельных династий, сановников, государевых родственников и в жизни Царского Города.

С порога префектуры Рарон сразу повернул в противоположную сторону от Веселого Бережка. Вскоре они вышли на Старую набережную и направились вдоль Обводного канала. На самом деле Обводной был больше похож не на канал, а на болото. В последние годы много говорили, что трехсотлетняя дамба в Затоках окончательно состарилась, сгнила и скоро рухнет, поэтому здесь Обводной будут засыпать и насыпь застраивать, а новый канал проложат по пустырям Приречья. Берег здесь был болотистый и низкий. Местные жители боялись, что дамбу прорвет до того, как канал направят по новому руслу, и потихоньку переселялись из этой части города, либо продавая дома за бесценок, либо просто покидая их.

Сама Старая набережная и улицы, прилегающие к ней, были пустынны. Оставленные хозяевами без присмотра дома в низине подолгу не стояли — чернели, оседали, заваливались из-за неравномерной усадки почвы под ними, тонули в полужидкой земле, а на грядках брошенных огородов уже местами рос болотный камыш. В прежней своей жизни Мем забредал сюда лишь однажды, и то довольно давно. Даже для детских игр этот район был сильно неподходящим. Уж очень тут все казалось неуютным и печальным. В общем, места, лучшего для разговора без свидетелей, в Столице было не сыскать.