Тыква

Мем покивал и пошел в подвал к Тогу смотреть на Мероя в последний раз, пока мертвеца не забрала Тайная Стража. Возвращаться в лицей сегодня он не собирался. В планах было: внимательно осмотреть труп, сходить домой и отправиться к Нонору выбивать прощение, а заодно отдать по адресу письмо. Поздним вечером или даже завтрашним днем следовало сложить одну неувязку — выходило, что Датар притворяется, будто не видит в темноте. Если Мерой шел за ним и Датар взял тыкву с окошка, значит, либо монах был не один, либо он очень много врет. Об этом должна была рассказать тетушка Ин, уж она-то все про всех с Веселого Бережка знает. А потом Мема интересовал Ошка. Получалось, что и этот обладатель немыслимых кафтанов — то красный поверх коричневого, то коричневый поверх красного — тоже врет. Датар притворяется слепым, а Ошка притворяется глухим и немым. Прямо подворье прокаженных какое-то из романа «Город нищих». Там тоже не было ни одного настоящего калеки, все обманывали всех, только некоторые оказались негодяями, а некоторые — наоборот, благородными героями. Например, как Мем, который притворялся дураком. И кто из обманщиков кто?..

Неизвестно, как с Датаром, а Ошку можно было проверить. Глухих и немых в городе не так уж много, у них имеется своя школа и даже свой кабачок, то есть, почти все они друг друга знают. Тут могла бы помочь Яся.

И еще одно беспокоило Мема: кто был тот безмолвный посетитель за ширмой, который за весь разговор в кабинете префекта даже не пошевелился ни разу — настолько внимательно слушал?..

* * *

Дома Мем отца не застал. Мать, в окружении дочерей и служанок, хлопотала на кухне. Мем объяснил ей щекотливую ситуацию, в которую попал. Большой неправда в том, будто инспектор Нонор обиделся на жетон с синей печатью, врученный Мему от Тайной Стражи, не содержалось. Мать была согласна, что надо как-то заглаживать неприятность и сложила Мему корзинку: кувшинчик вина, стеклянную бутыль арданской виноградной водки, копченый окорок, маринованные сливы, зелень, пироги и сладости. Напоследок Мем спросил:

— Мам, а для чего можно употребить праздничную тыкву, если она не пригодилась на празднике?

— Ну как же! — удивилась мать сыновней недогадливости. — Надо взять три яйца, полчашки муки, чашку сметаны, чашку тертого сыра, две чашки тертой тыквы, перемешать, добавить сахар, соль и испечь оладьи.

— Ага, — сказал Мем и пошел к Нонору мириться.

Нонор жил в самом центре Рабежа, на Хлебной площади. Ему принадлежал там старый двухэтажный дом. Первый каменный этаж ушел уже по самые окна в болотистую рабежскую землю, а второй, деревянный, требовал покраски и ремонта.

Хлебная площадь была местом шумным и людным. Через нее проходило сообщение между Хлебным и Рыбным рынками, то и дело проезжали груженые подводы, бегали посыльные, народ шел туда и обратно с покупками и без. Поэтому дом отгорожен был от улицы забором с воротцами и калиточкой. Вот перед этой калиточкой Мема немного заела стеснительность с совестью пополам. Явиться просто так и сказать: я, де, пришел, — казалось Мему неприличным. Нужен был еще какой-нибудь предлог. Мем знал, что из префектуры Нонор исчез сегодня много раньше положенного времени. И кого он встретит у инспектора дома, Мем тоже приблизительно знал. В Первой префектуре над Нонором подсмеивались: у инспектора было очень много детей, словно у крестьянина в деревне. Три взрослых дочери от первой покойной жены, такой же высокорожденной таргки, как он сам. А потом Нонор женился на обычной горожанке, вдове, жившей по соседству. И вот, трое у него были свои, трое приемные, а еще то ли семь, то ли девять они с женушкой настрогали за дюжину лет счастливого брака. Однако предлога стучать в дверь с арданской водкой в корзинке все это Мему не давало. Ведь он не свататься пришел.

Он потоптался перед калиткой, думая, что, видимо, сейчас опять придется прикинуться дураком и невежей, но тут предлог вышел на Хлебную площадь сам собой. Выглядел он как крошечный белый котенок. Предлог выбрался из-под забора и, нетвердо переступая по разъезженной грязи пушистыми лапами, по-деловому направился прямиком под приближающуюся ломовую подводу. Мем выудил отважного путешественника из-под самых копыт лошади, обхватил его двумя пальцами и решительно двинулся к дому. Он громко постучал в линялую входную дверь.

Через некоторое время ему открыла маленькая темноволосая женщина, похожая на птичку-плавунчика. Любопытными черными глазками она снизу верх посмотрела на Мема, который был в два раза ее выше.

— Здравствуйте, — сказал Мем. — Вот… это ваше животное?

— Наше, — кивнула женщина, отбирая котенка у Мема.

— Что же оно у вас бродит по площади? Его там чуть не раздавили.

— С цепи сорвалось, — вздохнула женщина и хотела закрыть дверь.

— Подождите, — остановил ее Мем. — Я, собственно, к инспектору Нонору…

— Его нет дома.

— Нет дома? Но… я с ним работаю в префектуре. Моя матушка прислала ему подарки.

Тут с темноватой лесенки, что была у женщины за спиной, сбежали несколько ребятишек и уцепились за мамкин подол.