Тыквенное семечко

Когда через сорок минут она добралась до места, солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Роффи поставила этюдник, который сильно ей натер плечо, на склоне горы, посмотрела вокруг, и в ее груди даже дыхание перехватило от восторга. Высокие горы, поросшие густым ельником, были залиты золотым солнечным светом, при этом ели казались красными, а небо зеленым. Как будто картина Лерр, весело подумала Роффи. Она в восторге раскинула руки, и, как обычно, крикнула во весь голос:

— Доброе утро, горы!

И застыла, готовясь услышать эхо. Это был ее ритуал, обмен приветствиями с природой. Но вместо этого вдруг услышала:

— Доброе утро, Зеленый горошек!

Глаза Роффи стали круглыми от удивления, она обернулась и увидела перед собой высокого ливнаса, стоявшего у самого обрыва.

— Грелль! — Он приветственно протянул ей руку.

Роффи смущенно подала свою ладошку и почувствовала приятное тепло от ладони Грелля.

— А я Роффи, — тихо сказала она и зарделась, так как Грелль был чрезвычайно хорош собой: смуглый, с большими черными глазами и тяжелыми прядями темных волос. Она с ужасом вспомнила, что на ней надета старомодная шляпка с сухими маргаритками, которые собрали, должно быть, еще в прошлом столетии. К тому же практичный теплый плащ ловко спрятал достоинства ее фигуры, сделав ее похожей на бочонок для засолки капусты, а сапоги были полностью покрыты рельефной грязью, зрительно сливаясь с грунтом — словно она была совсем без ног. Так что неудивительно, что незнакомец назвал ее горошиной. Очень тонко подметил, подумала Роффи, сгорая от стыда.

— Роффи — Зеленый горошек… — задумчиво произнес Грелль, внимательно рассматривая девушку. — Что занесло вас в такую глухомань, любовь к живописи, горам или уединению?

— Все вместе, — ответила Роффи, открывая этюдник и аккуратно раскладывая тюбики с краской.

В руке у Грелля она заметила объемный пучок мать-и-мачехи.

— А вы собираете травы? — девушка поставила подрамник с холстом на этюдник и, сняв перчатки, достала кисти разного размера.

Грелль посмотрел на пучок травы в руке и утвердительно кивнул.

— В горах травы особенные… кстати… вам мильверис не попадался?

— Мильверис? А не рановато? — Роффи стала выдавливать краску на мольберт, отшвыривая ногой камушки.

Грелль смотрел, прищурив глаза на картину Роффи.

— Бог мой, какая красота… — тихо сказал он, разглядывая полотно.

Роффи так разволновалась, что ни с того ни с сего вдруг смешала охру золотистую с кобальтом зеленым, получив увесистый комочек грязи.

'Ну вот, что мне теперь с тобой делать? — обратилась она мысленно к колористическому абсурду, в растерянности повесив руки.

И в этот момент порыв ветра подхватил ее фетровую шляпку и понес вниз. Шляпка с достоинством сделала прощальный круг и, шелестя сухими маргаритками, понеслась навстречу неизвестности, в ущелье.

— Моя шляпка… — прошептала Роффи, глядя на то, как гордо удаляется ее головной убор.

— Не волнуйтесь, я сейчас ее достану! — закричал Грелль, устремляясь вниз, и прежде чем Роффи успела что-то ответить, скрылся за утесом.

— Не надо! — прокричала она вслед ему. — Там очень крутой склон!

Но Грелль был уже далеко. Роффи подошла к краю утеса и посмотрела вниз. Там было глубокое ущелье с мелкой извилистой речушкой посредине. Грелль ловко прыгал с одного камня на другой, спускаясь вниз. Видно было, что он хорошо знает эти места. Девушка закуталась в плащ и села на большой валун. Прямо над ее головой высоко в небе парил орел.

Через полчаса она сидела в своей шляпе, они с Греллем ели ее бутерброды. Роффи весело смеялась, слушая рассказ симпатичного ливнаса о том, скольких чудовищ он победил, пока искал ее шляпу. Ее смех, подхваченный эхом, рассыпался по ущельям веселыми горошинами, такими же, как на ее любимом платье.

Вечером, когда Грелль проводил ее до дому, Роффи нашла в почтовом ящике письмо от Лерр. Это была свежая фотография. На ней Лерр стояла под пальмой со связкой бананов в руке. Сбоку была пририсована стрелка, и размашистый почерк Лерр извещал: 'Это бананы'.

И тут Роффи сделала совершенно не свойственную ей вещь. Она взяла карандаш и нацарапала рядом: 'Черт возьми, я знаю!

* * * * * * * * *

Маленькая болотная кикиморка сидела на кочке, обхватив руками колени. После того, как бабушка ее отшлепала, и без того плохое настроение было испорчено окончательно. Надо же, думала она, я, такая молодая, красивая… в этот момент она поправила свои взъерошенные зеленые косички… да, такая умная и образованная, вынуждена жить такой серой неинтересной жизнью. Почему некоторым повезло родиться в лесу, в чудесном раскидистом дереве, а ее угораздило появиться на свет в какой-то паршивой болотной кочке? Она обвела взглядом вокруг. Повсюду простиралось болото с торчащими из него кочками, да камышами. На соседнюю кочку прыгнула лягушка и уставилась на нее желтыми глазами. Кикиморка показала лягушке язык и крепче обняла замерзшие колени.