Тыквенное семечко

— Мы представляем время как нашу центральную тропу с 'Зеленым дилижансом'. Начало тропы, озеро, это — будущее, а ее окончание, восточный обрыв — прошлое. Наше восприятие времени — это Шишел, который ездит по ней туда-сюда. Шишел не может видеть сразу и озеро, и обрыв. А теперь, представь, что ты — орел, который летает над этой тропой, — Астор с помощью солонки, хлебницы и чайной ложки пытался проиллюстрировать свои слова. Грелль наморщил лоб и посмотрел на друга, беспомощно разведя руками.

— Грелль, на самом деле все времена существуют одновременно! Многие понятия чисто условны! Главное постараться выйти за рамки собственной ограниченности. Возьмем, к примеру, Локусту. Она сидит почти безвылазно в своей акации не первый год, не развиваясь при этом внутренне. Шли мы как-то с Гомзой мимо нее к восточному обрыву, а вернулись кружным путем и снова прошли мимо нее, но с запада. Так она нас остановила и поинтересовалась, как же такое могло быть! Знаешь, для нее это был настоящий шок! Если не бояться жизни и смело идти навстречу неизвестности, то многое становится понятным, — Астор придвинул к себе тарелку с рыбой.

— Я сейчас чувствую себя последним тупицей, но мне все равно не понятно. Откуда взялся Рукс — Грелль вертел рыбью кость в руке.

— А может, он ниоткуда и не брался? Может, он всегда тут был? Очень вкусно, Грелль! — Астор потряс в воздухе большим пальцем.

Грелль схватил руками большой кусок и отправил его в рот.

— Похоже, я еще не орел… — вздохнул Грелль, накладывая себе добавки. — На сковородке так никогда не приготовишь.

*** *** ***

— Вот! Это все, что было в нашей библиотеке про сражения, — сказал Гомза, положив перед Заком стопку книг.

— Так-так-так! — Зак стал заинтересованно вертеть книги в руках.

Рядом на столе, на белой накрахмаленной салфетке, сверкал Ингедиаль, поднимая в океане души Гомзы легкие волны зависти.

— Ну как, рукоятка побелела? — Гомза склонился над мечом, пристально его разглядывая.

— Не-а. У меня плакаты закончились. И в типографии как назло ничего приличного. Печатают сборник стихов с тощей Зулилой на обложке. Не буду же я поднимать меч на женщину!

Зак с серьезным видом уставился в книгу, разглядывая цветную картинку батальной сцены, где шло нешуточное сражение.

— Вот это, я понимаю, жизнь! — он потряс книгой в руке, и стал прохаживаться с ней не спеша по комнате. Волосы его были гладко зачесаны назад и чем-то намазаны — должно быть, Зак хотел казаться старше, догадался Гомза. Кудри Зака от этой смеси исчезли почти совсем, выставив напоказ торчащие крупные уши. Его голова напомнила Гомзе любимый супник его мамы, желтый в цветочек.

— Вот это я понимаю! — повторил Зак и уставился на Гомзу так, словно ждал от него объяснений, почему, собственно, в их лесу тишь да гладь.

Но Гомза лишь пожал плечами и уставился на бревно, где, судя по многочисленным дырочкам, еще недавно проходили ожесточенные бои с противником.

— Серый, убогий лес — ни тебе вражеских нападений, ни иностранных шпионов, — горестно сказал он и страдальчески наморщил лоб. — Как, спрашивается жить воину в таком болоте? У него, того и гляди, оружие ржавчиной покроется, — пафосно воскликнул он и, шумно захлопнув книгу, бросил ее на стол.

Гомза уже открыл рот, чтобы сказать, что Ингедиаль не ржавеет, но Зак жестом его остановил.

— Да ты присаживайся, дружище, присаживайся, — сказал он, махнув в сторону низенького топчана.

Гомза взобрался на топчан с ногами и вопросительно уставился на Зака. Тот, чувствуя неподдельное внимание, подтянул съехавшие штаны и, заложив за спину руки, снова стал прохаживаться по комнате.

— Может, ты что-нибудь заметил в лесу подозрительное? — спросил он, резко остановившись и развернувшись к Гомзе.

— Я? Да нет, ничего не заметил, — растерянно ответил тот.

— Совсем ничего? Никаких странных типов с шифровками в руках? Лазутчиков, притаившихся в кустах? — Зак цеплялся как утопающий за соломинку, в надежде хоть как-то скрасить свой досуг.

— Никаких, — ответил Гомза и вздохнул, сожалея в душе, что ничем не может помочь другу.

Зак обиженно насупился и подошел к окну, на подоконнике которого стояла фигурка фельдмаршала. Он поколупал ему погон и вдруг резко выпрямился.

— Так-так-так! Смотри, вон там, рядом с Шишелом, толстяк стоит. Странный, дальше некуда! — Зак заметно оживился и потер руки.

Гомза подскочил к окну и заглянул Заку через плечо.

— Да это Цитрус, он дизайном занимается. Иностранец, но шпион — вряд ли, — протянул Гомза, шмыгнув носом.

— Иностранец, говоришь? — глаза Зака победно сверкнули, из чего Гомза сделал вывод, что переубедить его вряд ли удастся. — Я вот сейчас переоденусь, и мы с тобой учиним Шишелу допрос, — бросил второпях Зак и стремглав вылетел из комнаты.

Гомза вскочил с топчана и с нежностью взял в руки меч, поднес его к окну, поближе к свету, и стал любоваться игрой солнечных лучей на металле.

Примерно через четверть часа дверь распахнулась, и в ее проеме появился Зак, выряженный так, что Гомза чуть не прыснул со смеху.