Тыквенный пирог

Поэтому они сели прямо на землю, один поманил другого к себе пальцем, и они принялись рассказывать друг другу истории – сперва увлекательные, потом мрачные, а от них и до страшилок было недалеко. Завтрак, учиненный среди туманов в это сумрачное утро, был почти позабыт.

Господин Айбер как раз был по уши в делах: одной рукой он придерживал крышку, другой – длинную вилку, коленом, балансируя на одной ноге, пытался удержать тарелку, прислонив ее к ручке переносного очага – земля была насквозь сырой, и очаг спас час или около того от их жизней. Так или иначе, Ирьиллину было не пошевелиться никак, кроме как скупыми движениями продолжать убирать едва не подгорающие сосиски с огня, а за его спиной уже целая небольшая ватага мальчишек наперебой обсуждала бабадука, пиковую леди и матерного морского кота.

Ирь замер, не в силах пошевелиться. У него все холодело внутри, и бессмысленный, иррациональный страх едва не парализовал его на месте.

Воин знал, что может убить все, даже то, что люди считают бессмертным. И он с удовольствием убивал и демонов, и экзорцистов, и, при желании, мог бы убивать жрецов, знаменитых своей защитой. Его атакующая все живое, неживое и отчасти живое оборона была идеальна. Хаос выше даже самой смерти, как и жизни – но все же Ирь чертовски, прямо-таки ублюдки боялся.

И когда четверть часа спустя кто-то крадучись приблизился к нему, сосиски разлетелись веером по земле, тарелка и вилка загремели следом, а в воздухе едва слышно просвистел кинжал.

Лакс, сонный и растрепанный, с отросшей длиннее обычного бородой и травой в волосах, был в одном, самом последнем и самом важном миллиметре в его жизни от острия безумно острого клинка. Ирь стоял и шипел на него, Лакс тупо хлопал глазами и подбирал нецензурную брань, все бабадуки на лиги окрест были испепелены одной лишь этой ненавистью в сощуренных глазах.

Того паренька, который рассказал Ирьиллину про демона, звали Дакей. И он сейчас вместе со жмущейся к нему Лу заорал что-то изумленное, оказавшись случайным свидетелем этой утренней сцены.

– Ирь, ты что, сдурел?! – прохрипел Лакс, набравшись смелости и вытаращив на друга глаза. – Я имею ввиду, сдурел еще больше?!

Тогда Айбер выматерился и с размаху метнул кинжал себе под ноги, а Дакей бросился поднимать еще теплые, своим запахом как раз и приманившие его сосиски. Жареные помидорные ломтики было не спасти.

– Ненавижу эти детские страшилки! – гаркнул воин, так же резко вырывая кинжал и пряча его в ножны быстрее, чем уследил бы человеческий глаз. – Тупое дерьмо!

Дакей и Лакс переглянулись.

– Ты принял меня за бабадука? (молчание). Серьезно? (молчание с укоризной). Ладно, я понимаю, Ирь, но они же даже не страшные на самом деле! В чем проблема?

Воин снова зашипел, на этот раз сложив руки на груди и зло кривясь на весь мир вокруг.

– Думаешь, эти дурни хоть раз позаботились о том, чтобы придумать, как этих тварей убивать? А? – он поднял второй кинжал и спрятал и его тоже. – Они жуткие! И, главное, ни слова об их слабостях! А я не такой тупой, чтобы поверить, что такую тварь изгонит какой-нибудь стишок. Это просто ну очень ублюдски!

Дослушав этот монолог до конца, Лу хотела было ободряюще положить руку Ирьллину на плечо – но Лакс за секунду до этого успел отрицательно качнуть головой, девушка отдернула руку, а сапог воина пришелся по воздуху, а не хрупкому девичьему колену или животу.

– Полегче! – бросил жрец и сгреб друга в охапку.

Тот обозвал его, потом обозвал еще хуже, а потом – уж совсем отвратительно, но Лакс мастерски овладел медвежьей хваткой и способностью пропускать гадости от господина Айбера мимо ушей, так что тому не оставалось ничего, как смириться и прекратить истерику. Впрочем, отдышавшись, он повторил другу все точно то же самое: какие жуткие создания из детских историй и как мало способов уничтожить их известно кому бы то ни было, зато вызывать их умеет, кажется, каждый ребенок, который уже умеет говорить.

Может быть, беда была в том, что Ирь уж слишком сильно во все это верил? Потому что знал куда больше людей, ведь, как говорится, многие знания – многие печали…

– Только попробуй припомнить мне это, – буркнул он немного позже, доедая холодную сосиску, поднятую с земли заботливым Дакеем.

– Конечно, нет, старина, – Лакс был серьезен, как никогда. – Бабадуками и пиковым леди передашь все это сам, – и жрец нырнул за повозку, а в доски на месте, где он только что стоял, врезалась пустая жестяная миска, брошенная меткой, управляемой гневом рукой.

– Пугать девчонку было не обязательно, – жрец потянулся, сытый и сонный. – Но что сделано, то сделано. Таким придуркам, какими мы себя выставили, я бы и сам не отдал Грааль.

– Она бесстрашная, по глазам видно, – Ирьиллин остыл уже окончательно, и теперь только посмеивался над шутливыми терзаниями друга. – Один в один как та, которая налетела на нас на Бельтайн.

Лакс приподнял бровь.

– На парковке что ли? Да не, Ирь, они же разные, как земля и небо.