Тыквенный пирог

– Почему бы не написать реальный эмейл?

– Она же дуллахан, ведьма-всадница и вестник смерти. Мне кажется, так у нас больше шансов попасть в спам.

Ирь сходил за новой бутылкой и содрал с нее крышечку, протянул жрецу, сопроводив жест оскалом с демонстрацией острых мелких клыков. Тот торопливо отхлебнул сразу несколько глотков:

– Да-да, спасибо… О, холодненькое, хорошо!

И, хотя воину было не привыкать, он не мог не поморщиться от могильного привкуса во рту, который – вот спасибо, Лакс – будет держаться до следующего вечера, не меньше. Радовало только, что борода жреца скоро слипнется от пива – да кровавый закат в золотых разводах.

Это был вечер вечеров.

А потом над друзьями вышла алая, совершенно круглая луна.

– О, надо же, сработало, – обронил Ирь, да и только.

Кроме луны, еще кое-что появилось из ночной темноты: блуждающие огоньки, аккуратные, дразняще дрожащие в воздухе, один за другим возникли перед воином и жрецом. Вереницей, явно указывающей путь. Точно того зеленоватого оттенка, как огонь дуллаханов, горящий из самого их сердца. Сперва один, самый яркий, чуть подальше – второй, и третий за ним, почти прозрачный.

Лукавые блуждающие огни любят играть с людьми, любят ту самую тонкую призрачную грань, а после – медленную мучительную смерть. Они одни из самых опасных существ, что можно повстречать в холмах, среди дольменов, скал, руин и трав, но только если их не послал твой друг.

– Передай миледи Рэйчел спасибо при случае, – Лакс выглядел довольным, как объевшийся рыбы кот. – И только попробуй те твои саркастические интонации…

Ирьиллин тут же вскинул руки, сдаваясь, хотя это и не вязалось с его ухмылкой:

– Понял-понял!

Разговор заглох. Поглядывая на лунный блин в небе, друзья молча шли от огонька к огоньку, как по дороге, и луна отражалась в их блестящих глазах.

Потом была дорога по блуждающим огням ночами, чуткий сон днем в ирландском пряном тумане и истории у костра в наступающих сумерках. И снова дорога. Лакс нигде не чувствовал себя настолько дома, как в этих странствиях. Теперь, когда Рэйчел помогала им, и ее колдовская улыбка мерещилась им в сердце бирюзовых огоньков, он даже проникся как-то ее вечностью, жизнью без обозримого конца. Может быть, даже поверил.

В очередной раз разведя огонь и растянувшись возле него прямо на земле, Ирьиллин потянулся с хищной сытой ухмылкой и перекатился на спину. Вытащил из нагрудного кармана три карты Таро – и стал смотреть сквозь них на свет.

– Что думаешь о гаданиях? – зевнул он.

Лакс попытался поскрести подбородок сквозь бороду. (Не получалось).

– После того, как наш путь зависит от ведьмы смерти и предсказаний Оракула, ты решил спросить об этом?

– Ага.

– Ну ты и задница.

– Это я-я-я.

Они одинаково многозначительно помолчали.

– Я хочу идти по картам, – пробормотал Ирьиллин. – Только куда ж мне их засунуть, а?..

Лакс гоготнул, а потом вдруг замер. В его голове всплыл образ, достаточно скандинавский, чтобы оказаться им по пути. Покатал мысль на языке, обдумывая и облекая ее в слова.

– Сирены, – сказал.

– Те рыбины?.. – с его губ едва не слетело дерзкое «к пиву».

– Они самые, Ирь, они самые. Эти девчонки, говорят, отличные тарологи.

– Жаль с хвостами, – воин облизнул клыки.

Он не любил сирен – прямо-таки не переваривал. Может быть, потому, что они отказывались ему петь, чувствуя сбивающую с ног ауру Хаоса и бесчеловечность? Такого не завлечешь к себе и не схарчишь его на завтрак, скорее уж сама останешься без плавников.

– Тебе все равно ничего не светит, – подлил масла в огонь жрец. – А вот с картами они могут и подсобить. А?

Ирьиллин что-то мурлыкнул, заталкивая Повешенного, Мир и Жреца обратно в карман доломана. Возможно, все-таки думал о рыбах…

Они дошли до моря за следующую ночь, и море на рассвете встретило их ласково, почти так, как Ирь встречал наглецов. И были и соль, и ветер, и голоса волн, и хохот взбешенных морских глубин, брошенный прямо им в лица.

Едва друзья отдышались, осмотрелись и отмерли после хлынувшего в их души духа морского простора, появились и сирены. Повыныривали, выскользнули на камни упругими скользкими телами, и принялись переговариваться на гортанном наречии из далеких вод. Лакс не понимал ни слова, Ирь – одно или два из десяти. Их сильные хвосты плескались в волнах, крылья растянулись, подставляясь порывам ветра. Глаза, черные злые бусинки, даже отдаленно не напоминали человеческие.

– Привет, девчонки, – оскалился воин. – Как настроение?

Одна из сирен вскрикнула и соскользнула обратно в воду, кое-кто зашипел, показывая мелкие острые клыки. Ирьиллин зашипел на них тоже, и только тогда старшая снизошла до разговора.

– Нас ощипали, как каких-то куриц[20], – выплюнула она ненавидяще, – а теперь являешься ты и спрашиваешь, как у меня настроение!

Лакс скривился, про себя удивляясь: он не ожидал ни такой феноменальной злопамятности от “девчонок”, ни того, что о той истории будут говорить, будто она случилась только вчера.

– А уж не твоих ли рук это было дело, паршивец?! – подала голос, визгливый и слишком тонкий, другая сирена. – Чертовски похож!