Тырло (из рассказов геолога)

Пока Надя улыбалась своим мыслям, Машенька перешла к расспросам сама:

– Вы из университета или с разведочного?

– Из университета.

– С какого курса?

– С четвертого.

– Кончили четвертый или перешли?

– Перешла на четвертый.

– Так. Значит, первая производственная практика, – подвела итог Машенька. – Будущий почвовед? Или геохимик?

– Вы знаете, когда я поступала на геологический, у меня было самое общее представление – геология это наука о земле, а геолог – человек, который лазает с молотком по скалам. А я люблю природу: скалы, лес, море. Море в бурю.

– А Вы видели море?

– Нет.

Машенька улыбнулась.

– Продолжайте, я слушаю.

– Ну и вот, а когда я проучилась немного, то увидела, что геология это обширнейшая наука и разделов в ней не сосчитать. И я, признаться, еще не выбрала себе специализации. Интересно и петрографом, и минералогом, и геохимиком, и почвоведом.

– Идите к нам на съемку, – убежденно сказала Машенька. – Это увлекательнейшая область геологии. Будете исследовать не состав отдельной породы, и не ее строение, не сочетание минералов с их химическими причудами, – будете изучать земную поверхность целиком, историю ее образования, изменения происшедшие за миллионы и миллионы лет. Создать геологическую карту все равно, что роман написать. Я уже не говорю про природу. Природы сколько хочешь. И все в бурю, – добавила она с улыбкой.

Вечером Надя дописывала письмо. Палатка, как и днем, была пуста. Жары уже не было, работа на территории базы была закончена, а все койки вокруг, тем не менее, по-прежнему стояли пустые – кто ушел в городской парк, кто в кино, кто просто так побродить в темноте над рекой.

Маша с Ильей заходили и за Надей, звали ее.

– Последний раз пройтись, – сказал Илья. – Завтра на три с половиной месяца, а то и больше…

Но Надя отказалась. Яркая электрическая лампочка, свисая на голом шнуре прямо со столба посредине палатки, освещала пустые койки, пересекаемые черной тенью столба. Из под коек выглядывали брошенные тапочки и углы чемоданов. За палаткой, на этот раз уже громко и бесцеремонно, играла музыка – транслировался какой-то концерт. Через открытый полог в темноте небосвода заглядывала одинокая серебристая звездочка и от столбов доносились голоса: двое играли в шахматы, а человек пять вокруг «болели», да так, что Наде все было слышно.

Она перечеркнула написанное днем и начала сначала:

«Милая Люсенька, ты знаешь, как мне не хотелось ехать в эту Экспедицию. Я готова была выпрыгнуть из поезда и бежать, бежать без оглядки назад по шпалам. Но… я не выпрыгнула и вот я здесь. Люди поначалу показались мне чужими. Особенно начальник Викентий Петрович Инокентьев. Все о нем очень хорошо отзываются, он считается одним из лучших геологов Экспедиции, а мне он показался холодным и высокомерным. Или нет, это не то слово, просто мне страшно ехать с таким все знающим человеком. Ведь я просто маленькая-маленькая. А вдруг он что-нибудь спросит, а я не знаю?

Вторым человеком, с которым я здесь познакомилась, был прораб поисковик Илья Векшин. Представь себе перепачканного в муке грузчика в мешковатых штанах, с обритой головой как у каторжника и со студенческим билетом в кармане – он дипломант с геологоразведочного. Ему лет двадцать пять, бесцеремонен, как все вояки, очутившиеся вне армии и еще не нашедшие себя в мирной обстановке. Правда, он уже успел жениться. У него симпатичная и, видимо, капризная жена и замечательный бутуз. Обоих он страшно любит. Ко всему он страшный семьянин. Слова «измена жене» ему просто непонятны и до сих пор не известны. Он очень внимателен ко мне. Вот, кажется, и все, что я пока могу о нем сказать. Машенька, это наш геолог, очень славная женщина, подшучивает над ним, но он не обижается. Машенька старше меня лет на восемь, но я уже чувствую себя с ней, как с подругой. Мы часа три болтали о всякой всячине. Не знаю почему, но я вдруг все рассказала ей о себе. Надеюсь, мы с ней не будем ссориться.

Еще я хотела рассказать тебе о здешней природе. Пока ничего интересного. Городок, правда, симпатичный. С белокаменной церковью и шумным базаром. Хорош мост через реку Бию. Он понтонный и на ночь раздвигается. Горы пока очень далеко, чуть-чуть виднеются.

Вот и все пока. Устала и что-то очень спать хочу. В следующий раз напишу подробней. Ты не забывай меня, Люсенька. Пиши. Хоть вокруг меня и неплохие как будто люди, а все-таки я без тебя одна…».

Письмо было по существу окончено, но Наде казалось, что чего-то очень важного она все-таки не рассказала. Она старалась быть объективной, подробно и последовательно изложить события дня и быть может поэтому письму не хватало ее личного отношения к окружающему?

Надя перечитала письмо и неожиданно для себя в конце приписала: «А Илья, все-таки, славный парень. Он такой смешной, когда говорит о жене и сыне. Интересно, а какая я буду влюбленная?..».

Приписка была нелогична, но Надя улыбнулась: вот так, теперь в письме было все, что нужно.

– Люся поймет меня, – подумала она, заклеивая конверт.

Глава 3

Илья тряс Надю за плечо и настойчивым шепотом повторял:

– Вставайте… Слышите? Мы уезжаем…