Tyrmä

Тотчас же рядом с лодкой вынырнул то ли большой тюлень, то ли маленький кит-белуха и принялся кружить вокруг лодки, временами шумно выдыхая воздух.

— Ну, а выброшу — сожрут тебя белухи, а потом и за меня примутся.

Он слышал рассказы на Соловках, как эти самые киты запросто переворачивали лодки с людьми и утаскивали последних в морские глубины. Непредсказуемые твари!

Но белухе, видимо, прискучило плавать кругами. Она последний раз вздохнула, так сказать, полной грудью, хлопнула по воде хвостом, обдав Мику и Прокопьева фонтаном брызг, и уплыла по своим делам.

— Ну, вот, так-то лучше, — прошептал парень, покрутив головой, и неожиданно увидел землю. Она была там, где и должна была быть — по носу лодки. И никаких прочих плавсредств поблизости!

Между тем сумерки, если так можно сказать касательно Белой ночи, сгустились. Суша опять пропала из виду, но Мике уже не нужно было на нее смотреть — важно было слушать. Шелест волн, накатывающихся на берег, не спутать ни с каким другим звуком.

Лодка уткнулась в дно уже глубокой ночью. Вокруг шелестел высокий камыш, шлепала по воде плавниками и хвостами жирующая на поверхности рыба. Где-то в кустах благим матом орала ночная птица — и никаких людей!

— Господи, спаси и сохрани! — прошептал Мика и только сейчас почувствовал, как же он устал! Плечи налились такой тяжестью, что, казалось, оторвутся сейчас вместе с руками. Он не сбил мозоли на ладонях в кровь, но потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы разжать сведенные пальцы.

Хотелось упасть на дно лодки и забыться, но этого делать было никак нельзя — он все еще оставался беглым зэком. Преодолевая сопротивление возмущенного организма, Мика выгрузил всю свою нехитрую поклажу на берег, а потом подошел по воде к носу лодки.

— Вот так, Прокопьев, пришла пора прощаться, — сказал он мертвецу. — Ты, конечно, рыжий, но мало ли рыжих в Беломорье! Будешь отвлекать на себя внимание, коли тебя найдут. Ну, а не найдут — знать, участь у тебя такая. Собаке, как говорится, собачья смерть. Ты не собака, ты просто падаль. Я тебе убил, и я тебя не боюсь. Ни живого не боялся, ни теперь — мертвого. Ты — мое прошлое. Жить прошлым — умереть в настоящем. Умирать я пока не намерен.

С этими словами он развернул и затем оттолкнул лодку от берега, разогнав ее, сколько осталось сил. Она уплыла прочь и скоро исчезла в легком тумане. Вместе с ней исчез из его жизни и охранник из Соловецкого лагеря особого назначения былой парень из Олонецкой деревни Алавойне по фамилии Прокопьев. Скоро отлив подхватит суденышко и вынесет его на открытую воду. Утром прилетят чайки и выклюют у покойника все лицо. Люди, когда найдут мертвеца в лодке, удивятся и долго будут ломать голову: что же произошло? Или никто не найдет, ближайший шторм перевернет посудину — и все концы в воду, блин.

  Просто странно иногда, как меняют нас года — вот беда.
  Что сказал бы ты тогда, а теперь говоришь — ерунда.
  И я искал в тебе хоть след, того, что держало нас вместе столько лет.
  И я искал в тебе хоть слабый свет того, чего давно и в помине нет.

Подумав немного, Мика выбросил в воду и маузер. Не зачем ему чужое оружие, повоевал — хватит.

Двигаясь, как зомби, Мика собрал костер и запалил его огнивом. Живой огонь придал немного сил, которые он подкрепил согретой водой и чуть-чуть рыбой, закусив пригоршней сухарей. Вокруг сделалось удивительно тихо, как это может случиться только летней ночью вдали от городов и деревень. И тогда понимаешь, что мир прекрасен, потому что гармоничен. Природа — мать наша, а Господь — отец. Что же дети-то такие неразумные?

Мика сделал себе постель из лапника, подбавил дров в костер и, несмотря на назойливую песнь редкого комара, пробившегося через дым, заснул крепким сном без сновидений. Так может спать только действительно свободный человек, или тот, кто свободу себе выстрадал и добыл.

Он проспал до самого утра, и снилось ему — да ничего не снилось, словно в омут ухнул с головой. Мимо прошли лоси, понюхали спящего с расстояния в один километр и безошибочно определили: парень с Соловков сбежал — авой-вой! И ушли, ступая бесшумно и важно по своим делам.

Спросить бы у лосей: как учуяли? Не ответили бы лоси, а иначе всех сохатых давно в милицию определили бы беглых нарушителей закона выявлять. Аура такая у каторжан, а, особенно, у тех, кто по своему недоразумению в неволю попал. Все животные за версту это чувствуют. И сожалеют.

Первым делом из остатков сухарей, рыбы, соли и воды Мика сварил себе то ли суп, то ли кашицу — но до того вкусную, что съел все без остатка, хотя планировал изначально что-то сохранить на обед. Значит, нужно двигаться к человеку поближе, потому как лес в июне накормить пока еще не может.

К людям лучше всего идти по железной дороге, чтобы не плутать. Иначе люди могут придти к тебе, а это нежелательно.