Tyrmä

Тойво отвернулся ото всех.

Если же допустить, что в пещере был найден Елеазар, похороненный по библейским мотивам в скале, то Иисус куда-то подевался. Ну, справедливо сказать, что вознесся. Однако вряд ли он лежал в гробу по соседству со своим предшественником, а потом именно он воскрес, а другой — нет. Конечно, пути Господа неисповедимы, но не до такой же степени.

Это в нынешнее время каменный гроб открыт для посещений. Во времена Иисуса такого не было. Тогда где мог отверженный Петровский духовник постигать истину? Не в скалу же он, право слово, залезал всякий раз, когда выходил на пост. Григорий Новак, более известный, как Распутин, на задворках своего Тобольского дома яму вырыл, где и сидел по сорок дней в посте и молитвах. Значит, должно быть еще что-то, а не только пещера.

— Гражданин Антикайнен, — раздался голос Добчинского из гроба. — Не могли бы вы нам посодействовать? Послушать, так сказать, голос призрака и определить, где он сильнее?

— Уу, — тотчас же отреагировал Блюмкин. Монах перекрестился.

— Сейчас, сейчас, — ответил Тойво и обратился к своему товарищу по несчастью. — Мне нужна твоя помощь.

Игги охотно откликнулся на идею поиска укромного места для молитв и откровений.

— Чтобы это было недалеко от пещеры, — напутствовал Антикайнен. — С тропы не должно просматриваться. Дождь и снег не должны проникать. Ну, как пустынники обустраивались, тебе виднее. Сделать скидку почти на двести лет, что-то могло зарасти, что-то — разрушиться. В общем, подумай, как следует.

Он чувствовал, что ученые пошли не по тому пути, но не мог им это объяснить. Вполне возможно, что они что-то обнаружат, поэтому чем больше будет охваченных направлений, тем больше у них шансов. На Блюмкина полагаться не следовало. Почему-то тот был настроен крайне несерьезно и недоверчиво. Однако Глеб не делал никаких замечаний, стало быть, это могла быть просто роль такая, скептическая, чтобы подстегнуть поиски. Время-то шло! Тойво вошел в пещеру.

— Вот здесь лежало тело, — указал на ровный, словно бы стесанный, камень Добчинский. — Контуры до сих пор просматриваются через наш томограф.

Антикайнен посмотрел в крошечный, со спичечную коробку, зеленоватый экран, от которого отходил некий раструб, и увидел на нем темный силуэт, размахивающий руками. Ого, тело давно похоронили в земле, а контур тела до сих пор гневается и активно двигается! Шайтан!

— Да вы не на моего коллегу смотрите, — раздался голос Добчинского. — А на смертный одр, если так можно высказаться!

Тойво смущенно хмыкнул и переместил раструб в указанном направлении. Действительно, на отливающем зеленью выпуклом экране стал различаться темный предмет, словно бы тень, своими очертаниями, напоминающий распростертого человека: скрещенные на груди руки, ноги, голова — все, как и положено покойнику.

— А так можно увидеть тени всех мертвецов, или только праведников? — спросил он и вздрогнул так, что едва не уронил наземь пресловутый томограф. Внезапно прямо на него взглянула отвратительно оскаленная рожа в негативе: зубы в хищном оскале, язык шевелится, как у змеи, глаза, как блюдца.

— Ну, что же вы, коллега! — укоризненно произнес Добчинский.

— Простите, уж больно велик был соблазн, — ответил Бобчинский, немедленно прекративший кривляться в направленный на него раструб.

— Однако у вас шуточки! — вмиг пересохшим ртом проговорил Тойво, отдал прибор и вышел наружу.

Тотчас же Игги потянул его за собой. Кивком головы он указал на маленькую, поросшую по краям корнями и мхом, дыру в земле — как раз недалеко от пещеры, если держаться левее по склону горы Голгофа. Она напоминала нору животного, давно брошенную и уже ничем не примечательную. Вокруг нее колосились кусты и при беглом осмотре рассмотреть дыру было решительно невозможно.

Не говоря ни слова, монах поднял с земли сухую березовую ветку и ткнул ею в нору. Та немедленно уперлась в стенку и сломалась.

— Ну, вот, метр глубиной, — сказал Игги. — Как раз хватит.

Тойво хотел вслух удивиться и возразить, но его опередил сам Блюмкин.

— Да ты что — смеешься, что ли? — заявил он, вложив в голос все пренебрежение, на какое был способен. О, его способности, поистине, были безграничны! Оказывается он слышал все, о чем до этого говорили заключенные. — Трамбоваться в эту дыру, чтобы найти там «укромное места для молитв и откровений»?

— Если позволите, я покажу, — нимало не смутившись, проговорил монах. Он обращался к самому товарищу Глебу, и тот в согласии кивнул головой, никак не выражая своего отношения к этой ситуации.

Став на карачки, Игги по-собачьи залез в нору — только пятки остались торчать. А потом пятки исчезли.

— Чего он там — в клубок что ли свернулся? — недоверчиво заметил Яков.

Антикайнен склонился над дырой и тотчас же у него в ушах раздался «голос призрака». Он подхватил обломанную березовую ветку и пошевелил ею в норе, но никакого препятствия в виде скрюченного в три рубля монаха не обнаружил.

— У, — сказал он. — Уу.

— Сбежал, гаденыш? — сказал Блюмкин. — Телепортировался, подлец. Теперь, хоть вой, хоть не вой — тебе отвечать.