Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд

– Тогда кто же мы с официальной точки зрения, – спросила я. – Жертвенные овцы? Интересный, но неудавшийся политический эксперимент? Миссионеры, попавшие в беду, исполняя свою миссию? А может, куда проще – белые шлюхи, по своей воле спутавшиеся с дикарями, и так нам и надо?

– Вот, вроде того, милая, – сказала Герти. – Выбирай. Как я сказала, они постараются что-то придумать, но пока Кастер вернется с сумками золотых слитков, и пока они придумают, как и что, все будет тайком. Насчет этого наше правительство прямо дока.

– Но где же их стыд? – воскликнула я. – Неужели у них нет ни капли совести?

– А совесть, милая, – вздохнула Герти, – ни одному приличному правительству не нужна.

Наконец мы дошли до моего вигвама, жилища Маленького Волка… до дома.

– Ты, наверное, устала, Герти, – сказала я, – и проголодалась. Почему бы тебе не побыть тут, не перекусить и не поспать немного?

– Совсем не против, милая, – откликнулась она, – но сперва мне надо привести сюда мула. Я оставила его привязанным у самого въезда в поселок.

– Я отправлю за ним нашего мальчишку, – сказала я. – Это его работа, и он отлично справится.

– Уоууу! – восхищенно сказала та. – Да ты уже хозяйка! За тебя слуги работу делают!

Все тихо спали в своих постелях, кроме Кривоносихи – похоже, она не спит вообще. Она взяла меня за руку твердыми, точно орлиные когти, руками, и улыбнулась беззубой ухмылкой – что, думаю, значило, она рада моему безопасному возвращению. Герти представилась, и они перебросились парой слов по-шайеннски. Меня не удивило, что Маленький Волк не вернулся – наверное, великий вождь уснул где-нибудь с ночными собутыльниками.

Я пошла к мальчишке и стала перед ним на колени. Утро еще толком не занялось, в жилище царил полумрак, но я заметила, что глаза его были открыты – в них отражались огоньки очага, и они поблескивали, точно пушечная бронза. Я погладила его по лбу, и он слегка улыбнулся. Приставив ладони к голове, я пошевелила ими, изображая мула, тот похихикал, решив, что я просто дразню его. Герти подошла к нам и села рядом со мной.

– Скажи ему, где ты привязала мула, – велела я. – Он найдет его и сделает все в лучшем виде.

Она заговорила с парнишкой, который немедленно вскочил на ноги, совершенно проснувшись и, как всегда, готовый делать то, что нужно. Я наконец начала понимать немного слов на языке, хотя говорить не решалась.

– Боже, как я тебе завидую! – сказала я Герти. – Я все никак не освою чертов язык.

– Я же говорила, я выучила его еще ребенком, милая, – ответила она. – В детстве ничего не стоит научиться новому. Но ты скоро разберешься. Смотри, в чем хитрость: надо говорить наоборот, а не так, как мы. То есть, вот, например, если ты хочешь сказать «я иду на реку купаться», по-шайеннски это будет «купаться, река, туда иду, я». Понимаешь? Наоборот!

Беззвучно встала Тихоня, расшевелила костер, подбросила туда щепок и поставила вариться мясо. Потом она вышла, прихватив пузатый котелок для воды. У дикарей есть любопытный обычай: воду, которая стояла в вигваме всю ночь, выливают – она уже «мертвая», и каждое утро приносят с речки «живую».

Вскоре она вернулась и налила немного воды в крохотный оловянный сосуд, купленный у белых. Туда ж отправилась щепотка молотого кофе. Она поставила сосуд на огонь – варить. Кофе считается у туземцев драгоценностью – очевидно, она поставила его ради гостей, не зная и не спрашивая, кто эти гости: вот такой это гостеприимный народ. Несмотря на жуткую ночь, жизнь-то продолжалась.

В лагере с недавнего времени появился избыток таких вещей. Помимо привезенного семинолом виски южане снабдили нас тремя особенно ценившимися у индейцев бакалейными товарами: сахаром, кофе и табаком. Все это они привезли в подарок, выменяв в лавочках, но, полагаю, большинство вчера потратили эти богатства на проклятый виски.

Теперь я постелила Герти постель из шкур рядом со своей и принесла ей миску вареного мяса и кружку кофе, щедро насыпав туда сахару.

– Черт, не так уж все и плохо, да, милая? – Она удобно устроилась на своем ложе. – Всегда любила спать в индейском жилище. Чувствуешь себя в безопасности.

– До вчерашнего вечера именно так и было, – отозвалась я. – Я жила в сумасшедшем доме, Герти, но такого безумия никогда не видела.

– Это все виски, милая, – ответила она. – Все просто. Это им как яд. У них совсем мозги набекрень становятся.

– Ты долго жила среди них, Герти? – спросила я.

– О, не знаю, давай посмотрим, – ответила она. – Так, в общем, восемь лет. Я жила с ними до самого Сэнд-Крика[8]. Когда-нибудь расскажу тебе всю историю, а сейчас я слишком сыта. Но черт – мне так понравилось жить среди них! Страшно не хотелось уезжать. Да, мэм, к этой жизни можно привыкнуть. Как тебе тут, нравилось, милая, – ну, кроме прошлой ночи?