Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой

Они готовили это замечательное блюдо из цветков цукини, плотных и бархатистых, немногим меньше цветов лилии. Каждое па их танца было отработано в совершенстве: быстро окунуть цветок в жидкое тесто, подержать над миской, чтобы стекло лишнее, осторожно опустить цветок в широкую низкую кастрюлю с горячим, очень горячим шипящим маслом. Один цветок за другим. В четырех кастрюлях одновременно обжаривались двенадцать цветов. Цветы были такими легкими, что, едва на одной стороне запекалась корочка, они переворачивались в масле и так вертелись с боку на бок, пока их не подхватывали шумовкой и не выкладывали на минуту на толстую оберточную бумагу. Потом с бумажного желобка они скатывались на выстеленный салфеткой поднос. Одна из кухарок наполнила теплой водой с морской солью красную винную бутылку, закрыла ее металлическим распрыскивателем и, держа на вытянутой руке, спрыснула золотистые цветы соленой водой. Горячая корочка зашипела, и влажный июньский ветерок подхватил упоительный аромат.

Это надо есть с пылу с жару, как закуску за десять минут перед ужином, поэтому, едва первая сотня цветов была готова, кухарка по имени Биче, не глядя на меня, вручила мне поднос со словами:

—  Vai,иди.

Деловое указание коллеге, повара повару, это было сказано так, словно мы были знакомы не один год. Только сегодня не я была поваром. Пожалуй, я гостья — или хозяйка? Я толком не поняла, каким образом затеялся этот праздник, но радовалась ему.

Счастливая, еще не отмытая после утренней поездки, я была просолена, как цветы, которые предлагала гостям, без церемоний разбиравшим закуску. И с той же фамильярностью они улыбались мне или хлопали по плечу, приговаривая:

—  Grazie, bella.Спасибо, красавица.

Словно я всю жизнь угощала их хрустящими горячими цветами. Мне это нравилось. На минуту пришло в голову, не сбежать ли с корзинкой в какой-нибудь темный уголок пьяццы, чтобы слопать остатки цветов самой, жмурясь от наслаждения. Но я удержалась. Кое-кто не мог дождаться, пока я доберусь до него, подходил сам, брал цветок, прихлебывая вино или продолжая разговор через плечо. Вот уже все собрались вокруг меня, тянулись к подносу, пока на нем не осталось только несколько случайных крошек. Они были хрустящими и еще теплыми. Я подобрала их пальцем и отправила в рот.

Я подошла к маленькой компании, расхваливавшей крестьянина, который собрал эту красоту нынче утром на своем участке. Он говорил, что завтра будут еще и он забросит бушель к Серджо, если кто хочет. Здесь же обсуждались три разных способа приготовления цветов тыквы. Фаршировать или не фаршировать? Фаршировать моцареллой и солеными анчоусами или тонкими ломтиками рикотты с несколькими листками базилика? Замешивать тесто на пиве или на белом вине, добавлять ли оливковое масло? И главный вопрос: обжаривать цветы в арахисовом масле или в оливковом марки «экстра вирджин»? Увлекшись дискуссией, я не услышала, как меня окликнули по имени с другой стороны небольшой пьяццы.

— Чу-Чy! — повторила из дверей бара Биче, нетерпеливо притопывая ногой и протягивая новый поднос.

На сей раз я уже более ловко пробиралась в толпе и раздала цветы в рекордное время. Большинство здесь были мне незнакомы, и мне их не представляли, но все, кажется, знали, что мы с Фернандо только что вселились в дом под холмом. Так я получила первое представление о широковещательной системе связи в деревне, запущенной, несомненно, небольшим батальоном кассианцев, собравшихся с утра у дверей, чтобы нас приветствовать. Одно цеплялось за другое, но все же как это вышло, что благодарственный aperitivопревратился в праздничный ужин, и почему я так крепко сжимаю опустевший поднос?

Мы оставили Венецию за спиной в бледно-лиловый час рассвета и ехали вслед за четырьмя албанцами, с трудом втиснувшимися в большой синий грузовик фирмы «Гонранд», нагруженный всем нашим имуществом. Мы переезжали в Тоскану. В одиннадцати километрах до цели команда щеголеватых карабинеров в высоких сапогах и с автоматами остановила наш маленький караван на перекрестке трассы 321. Нас допрашивали и обыскивали добрых два часа. Двоих из четырех албанцев арестовали: иностранцы без документов. Мы объясняли военной полиции, что переезжаем в один из сельских домов и что для разгрузки нам понадобится мускульная сила. Карабинеры забрались в свой фургон и включили радио. Они сидели там очень долго, потом выбрались наружу и завели на обочине новый сеанс переговоров.

Поговаривают, что карабинеров отбирают за красоту, что они воплощают блеск итальянского государства. Эти, безусловно, оказывали ему честь, мы коротали время, любуясь их темно-карими и светлыми глазами. Наконец один из джентльменов в сапогах решил:

— Хорошо, но мы обязаны вас сопровождать.

Наша разросшаяся автоколонна интриговала редких деревенских водителей, встречавшихся нам по пути. Наконец большой синий грузовик и полицейский фургон остановились за нашим старым «БМВ» в саду за домом. Теперь за работу.