Тысяча дней в Венеции. Непредвиденный роман

Президент клуба — жена британского консула. Она родом с Сицилии, говорила по-английски хриплым голосом со странным трансильванским акцентом. Не успевала я появиться, как ее муж, маленький скучный зануда, сразу начинал советоваться по неотложной проблеме: бархат на парадном первом этаже палаццо XVII века, расположенного напротив Академии, скоро совсем износится. После собраний я спускалась по грандиозной мраморной лестнице, в то время как члены клуба задерживались в красных покоях, где проходили заседания, чтобы выпить, посплетничать, пожаловаться на собственные итальянские семейки. Хотя некоторые из них были мне симпатичны, фамильярность тяжело задевала. Кроме того, я не была уверена, что прижилась бы здесь двадцать лет назад, когда главной темой для беспокойства были имбирные бисквиты для капризных итальянских мужей.

Каждый день в пять тридцать я неукоснительно встречала Фернандо у банка. Мне нравилось это делать, хотя после работы он часто бывал взвинченным. Однажды вечером он попросил меня подождать в офисе, объяснив, что ему нужно пять минут для приведения в порядок некоторых бумаг. Он закрыл за собой дверь, и я осталась одна в большой, прихотливо украшенной комнате, которую он не любил, полагая ее символом своей собственной оторванности от жизни. А мне нравился его кабинет, со стенами, покрытыми фресками с изображениями кокетливых нимф; на зеленом мраморном камине — наша фотография, сделанная в Сент-Луисе; в комнате чувствовался аромат старой кожи, сигарет и одеколона моего героя. Листая финансовый журнал, я размышляла о том, как мне здесь нравится. Взгромоздившись на стул, я задернула изящные шторки перед камерой наблюдения. Теперь я сидела за столом и ждала своего незнакомца, задрав ноги и раскачиваясь в кресле, и мрамор его стола холодил бедра.

Из банка мы отправились на пристань. Теперь мы чаще всего обедали дома, Фернандо, прогулявшись после работы, стремился к домашнему уюту. У него болели ноги, уставали глаза, он ненавидел жару, холод, ветер и вообще все, что могли предложить небеса, он начинал третью пачку сигарет, а я снова влюблялась в него, счастливая оттого, что войны этого дня для него закончились. Он часто ругал банк, хотя был предан работе всей душой. Защищая банк от коммунистической агрессии, его хозяева могли залезть в деньги вкладчиков или просто прикарманить прибыль в конце месяца. Фернандо весь день работал с людьми, в чьем дыхании отчетливо чувствовался запах «Апероля», но совесть была неспокойна. Кроме одной или двух старых графинь, чьи счета он вел около четверти века, основные его клиенты — еле-еле сводящие концы с концами торговцы из соседей. Он волновался за них, отодвигал сроки платежей, чтобы не пустить волков в мягких фетровых шляпах и кашемировых пальто в двери их домов. Он больше заботился о людях, чем о развитии собственно банка. В те дни, когда началась наша совместная жизнь, работа его обескровливала. Он жаловался, что хочет реставрировать мебель и учиться играть на рояле, жить где-нибудь в деревне и возделывать сад. Он начал мечтать. Господи, как будто медведь с глазами цвета черники вдруг почувствовал силу и вышел из спячки навстречу весеннему свету! Так и Фернандо планировал собственное Рисорджименто.

Возвращаясь домой, мы всегда сидели на палубе, вне зависимости от погоды и количества народа. Утомленный пустотой жизни, мой Чонси Гарднер улыбался, задумчиво глядя сквозь воду, но не забывал пару раз обернуться, чтобы убедиться, что я еще здесь. Он мог рассказать какую-нибудь смешную историю насчет коллег или, гораздо чаще, насчет начальства. Прижав меня резким движением к себе, он целовал мою шею под узлом волос.

В тот вечер он поздоровался и представил мне немолодого человека, синьора Массимилиано. Глаза синьора были не по возрасту ясными, он долго не выпускал мою руку и внимательно смотрел, прежде чем поклониться и медленно пройти на выход. Фернандо рассказал, что этот человек был другом его отца, и когда мой герой был еще мальчиком, Массимилиано брал его на рыбалку на Рива Сетте Мартири, где ловили мелких рыбешек, которых только венецианцы считают пригодными для жарения и еды. Фернандо прибавил, что когда ему было десять или одиннадцать лет, он прогуливал школу, играя на бильярде в Кастелло. Массимилиано встретил его там однажды и поинтересовался, на какой девушке он предпочел бы жениться: на той, которой нравятся мальчики, шлепающие по лужам, или на той, которая предпочитает читавших Данте. Фернандо спросил, почему он не может жениться на девушке, которая любит шлепающих по лужам и читавших Данте мальчиков, а Массимилиано сообщил, что подобное сочетание невозможно и следует, конечно, предпочесть девушек, которым Данте дороже.

— А вот обратит ли на тебя внимание такая девушка?

Фернандо очень проникся, слова попали в цель, как метко брошенные камни, и он читал Данте и в тот день, и днем позже, ожидая, когда появится заветная девушка.