Тысяча городов (Смутное время — 3)

«Ты говоришь, внезапно умер?"» Пробормотал Абивард, и Елиф вежливо кивнул в ответ. «Как прискорбно.»Елиф снова кивнул. Абивард задавался вопросом, проявил ли последний «Хосиос», как, по крайней мере, один из его предшественников, необычную и нежелательную независимость, которая беспокоила Шарбараза, или Царь Царей просто решил перестать быть кукловодом.

Затем его осенила действительно ужасная мысль. «Царь Царей не планирует назначить Тикаса Автократором, если мы когда-нибудь завоюем город Видессос, не так ли? Пожалуйста, скажи мне "нет".» На этот раз он говорил с прекрасным евнухом с полной искренностью.

«Если он и есть, я ничего об этом не знаю», - ответил Елииф. Это принесло облегчение Абиварду, но меньше, чем ему хотелось бы. Евнух сказал: «Лично я не верю, что эта политика принесет хорошие результаты.» Его похожие на оленьи черные глаза расширились, когда он понял, что согласился с Абивардом.

«Когда я могу надеяться на аудиенцию с Царем Царей?"» - Спросил Абивард, надеясь воспользоваться столь необычной любезностью Елиифа.

«Я не знаю», - ответил прекрасный евнух. «Я передам ему твою просьбу. Это не должно занять слишком много времени. Пусть лучше он поговорит с тобой, чем с видессианцем.»

«Когда я приехал в Машиз, разве ты не насмехался надо мной, сообщая новости о том, что Тзикас добрался сюда первым?» - Спросил Абивард.

«Я так и сделал», - признал Елииф. «Что ж, мы все совершаем ошибки. Рядом с Чикасом ты - столп, поддерживающий каждое предприятие Шарбараза.» Он взглянул на Абиварда. Эти черные глаза внезапно стали не оленьими, а холодными, жесткими и блестящими, как полированный гагат. «Это ни в коем случае не должно быть истолковано как комплимент, вы понимаете».

«О, да, я понимаю это», Сказал Абивард, его голос был таким же сухим, как летний ветер, который принес пыль в крепость Век Руд. «Ты ненавидишь меня так же сильно, как и прежде; просто ты обнаружил, что ненавидишь Тикаса еще больше».

«Совершенно верно», - сказал евнух. Насколько мог судить Абивард, он в какой-то степени ненавидел всех, кроме, возможно, Царя Царей. Означало ли это, что он ненавидел и себя тоже? Как только этот вопрос пришел в голову Абиварду, он понял, что это глупо. Будучи тем, кем он был, когда у него ножом отняли всякую надежду на мужественность, как мог Елииф не ненавидеть себя? И из этого, без сомнения, возникло все остальное.

Абивард сказал: «Если бы я представлял опасность для Шарбараза, я бы показал это давным-давно, не так ли? Тзикас, сейчас…» Взаимная ненависть была такой же веской причиной для союза, как и любая другая, подумал он, и лучше, чем большинство.

Елииф посмотрел на него взглядом, максимально близким к одобрению, которого он когда-либо от него добивался. «Эти последние два слова, я полагаю, с сопровождающим их многоточием, являются первой разумной вещью, которую я когда-либо слышал от вас».

Что касается комплиментов, то их было немного. Абивард все равно был рад этому.

Придворные с искусно завитыми волосами и бородами, с нарумяненными щеками, в кафтанах, перетянутых тяжелыми золотыми поясами и пронизанных золотыми и серебряными нитями, опускали брови - у тех, чьи брови были седыми или белыми, они опускались сильнее, чем у тех, чьи брови оставались темными, - когда Абивард и Рошнани рука об руку входили в банкетный зал.

Обычай умирал с трудом. Шарбараз, царь царей, сдержал свое слово и разрешил Динак покидать женские покои - свободу, которой жены знати до тех пор не пользовались. И на какое-то время многие аристократы последовали примеру своего повелителя. Однако, очевидно, старые обычаи вновь утверждали себя, поскольку в зале, кроме Рошнани, было всего несколько других женщин. Абивард огляделся, чтобы посмотреть, была ли среди них его сестра. Он не увидел ее, но Шарбараз еще не вошел, так что это ничего не значило.

Он напрягся. Динак там не было, Шарбараза тоже, но там сидел Тикас, дружелюбно беседуя с макуранским дворянином из Семи Кланов. Посмотреть на видессианского отступника - ему было наплевать на весь мир. Его жесты были оживленными; его лицо не выражало ничего, кроме искренности. Абивард знал, на свой страх и риск, чего стоила эта искренность. Аристократ, однако, казался совершенно очарованным. Абивард тоже видел это раньше.

К его ужасу, слуга, который привел его и Рошнани к их местам, усадил их недалеко от Тикаса. Драка во дворце была неприличной, поэтому Абивард проигнорировал видессианского отступника. Он налил вина сначала Рошнани, затем себе.

Шарбараз вошел в зал. Все встали и низко поклонились. Царь Царей вошел один. Печаль охватила Абиварда. Он надеялся, что Динак не рядом с Шарбаразом, потому что маленький Пероз нуждался в ней. Хотя он сомневался в этом. Царь Царей предоставил своей главной жене больше свободы, чем было принято, но обычай действовал даже на него. Если бы он всем сердцем не стремился сохранить такие перемены, они бы погибли.