Тысяча городов (Смутное время — 3)

Все, что сказал Шарбараз, было: «Он будет тебе полезен.» Это предоставило Тикасу говорить самому, что он и сделал со своим шепелявым видессианским акцентом: «Я говорю тебе, Абивард, сын Годарса, как я давным-давно сказал Шарбаразу, царю Царей, да продлятся его дни и увеличится его королевство, что я знаю тайный путь в город Видессос, как только твои люди перейдут переправу для скота и достигнут стены. Я не думал, что то, что я знал, многого стоит, потому что я не думал, что вы сможете перейти в город. Однако Царь Царей помнил, за что я благодарен ему.»Он тоже поклонился Шарбаразу. «Что это за тайный путь в город Видесс?"» Спросил Абивард. Тзикас улыбнулся. «Я скажу тебе - когда придет время для тебя послать людей через это в город».

«Хорошо», - сказал Абивард мягким голосом. Он увидел намек на удивление, почти разочарование, на лице видессианского отступника. Ожидал, что я буду угрожать и буйствовать, не так ли? Абивард подумал, что, возможно, палачи смогут найти способ вытянуть из него то, что знал Тикас. Но, может быть, и нет; отступник был очень изобретателен и вполне мог покончить с собой, не выдавая своего секрета.

Однако, в конце концов, это не имело бы значения. До того, как Тас и Пиран вернулись в Машиз, Шарбараз демонстрировал все признаки желания, если не откровенного стремления, избавиться от Тикаса, тайно или без секрета. Теперь, когда план Царя Царей разворачивался, то, что знал Тикас - или то, что Тикас сказал, что он знал, что, возможно, не одно и то же, - приобрело новое значение.

Но предположим, что все пошло именно так, как надеялся Чикас. Предположим, благодаря его знанию стены и всех ее слабых мест макуранцы проникли в город Видесс. Предположим, он был героем момента.

Абивард улыбнулся отступнику. Предположим, что все это сбудется. Это ненадолго принесло бы пользу Чикасу. Абивард был уверен в этом так же, как в том, что в полдень светло, а в полночь темно. Как только польза от Тикаса закончится, он исчезнет. Шарбараз никогда бы не назвал его марионеточным автократором видессиан, не тогда, когда нельзя было рассчитывать, что он останется марионеткой.

Так что пусть у него будет свой момент сейчас. Почему бы и нет? Это не продлилось бы долго. Шарбараз сказал: «Теперь вы видите, почему мы не могли допустить неприличной драки между вами двумя. Вы оба жизненно важны для наших планов, и мы должны были бы быть очень огорчены тем, что вынуждены идти вперед только с одним. Пока город Видессос не падет, вы незаменимы для нас ».

«Я сделаю все возможное, чтобы оправдать доверие, которое вы мне оказали», - ответил Зикас, еще раз кланяясь Царю Царей. Да, рассудил Абивард, ренегат стал грозным придворным, и его владение макуранским языком было превосходным. Однако оно не было совершенным. Шарбараз сказал, что Тзикас - и Абивард тоже, если уж на то пошло - был незаменим, пока не пал город Видессос. Он ни словом не обмолвился о чьей-либо незаменимости после того, как пал город Видессос. Абивард заметил это. Тзикас, судя по всему, не заметил.

Елииф вновь появился между Абивардом и Чикасом. В один момент его там не было, в следующий он был. Он сам по себе был неплохим придворным, прибыв в тот момент, когда Шарбараз отпустил их. Как того требовал протокол, Абивард и Чикас еще раз пали ниц. Впервые за несколько лет Абивард почувствовал, что преклоняется перед человеком, который заслужил такую честь.

После того, как он и Зикас поднялись, они отступили от Царя Царей, пока не смогли пристойно повернуться и уйти от его присутствия. Прекрасный евнух остался между ними. Абивард задавался вопросом, было ли это гарантией того, что они двое снова не начнут сражаться, независимо от того, какие инструкции они получили от Шарбараза.

У входа в тронный зал другой евнух взял на себя заботу о Чикасе и увел его, предположительно в отведенные ему покои. Елииф проводил Абиварда обратно в его собственные покои. «Теперь, возможно, вы понимаете и признаете, что у Царя Царей более грандиозное представление о вещах такими, какие они есть, и о том, какими они должны быть, чем может охватить ваше ограниченное воображение», - сказал Елииф.

«У него определенно была там одна великолепная идея», - сказал Абивард, что прозвучало как согласие, но было не совсем так. Он подавил вздох. Когда все придворные будут рассказывать Шарбаразу, какой он умный, Царь Царей поймет - на самом деле, без сомнения, уже давно понял - что все его мысли были блестящими только потому, что они приходили в голову именно ему. Это могло бы помочь Шарбаразу осуществить по-настоящему хорошую идею, подобную той, что пришла ему в голову здесь, но заставило бы его с такой же энергией продолжать свои безумства.