Тысяча и одна ночь

 О мой хулитель, одаренный благом
 Спокойствия, вкушающий покой.
 И ты б сказал, когда бы горьким ядом
 Испил судьбу, беду, позор мирской:
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Тебя судьбы коварство пощадило,
 Тебя ее удары обошли,
 Так не брани того, кому судила
 Судьба рыдать и говорить в пыли:
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Будь друг влюбленного, а не обидчик,
 Его от злых упреков излечи,
 Гляди и, страсть его не увеличив,
 Ему страданий бремя облегчи.
 Ах, от любви и от ее мучений
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Я был среди других на всех похожим,
 Из бессердечных был, из их числа,
 И жил я под благословеньем божьим,
 Пока любовь меня не позвала.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Тот только знает, что́ есть униженье,
 Любовь безумство, горе и тоска,
 Чей ум уже в полууничтоженье
 И чье питье — два горькие глотка.
 Ах, от любви и от ее мученья и
 Душа горит, как будто в заточенье!
 О, сколько глаз не знают сна во мраке?!
 О, сколько век покоя лишены.
 А на щеках извилистые знаки
 Неутомимых слез проведены.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Их, безутешных, жаждущих друг друга,
 Минует сон, пугаясь их страстей.
 Любовь одела их в плащи недуга,
 Сон прогнала, исполнила скорбей.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Терпенья нету, — кости истончились,
 Здоровье со слезами утекло.
 Мне кажется — на свете замутилось
 Все то, что было ясно и светло.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Беда тому, кто под крылами ночи
 Томится и тоскует так, как я.
 Упал он в море, волны все жесточе,
 Должна погибнуть утлая ладья.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!
 Блажен, кто обойден любовной мукой,
 Блажен, кто спасся от ее оков,
 Кто не истерзан страстью и разлукой.
 Спокойный и влюбленный — где таков?
 Ах, от любви и от ее мученья
 Душа горит, как будто в заточенье!
 О боже, помоги мне стать счастливым,
 Меня в моей печали не забудь
 И сделай твердым, сделай терпеливым,
 И пособи, и милосердным будь.
 Ах, от любви и от ее мученья
 Горит душа, как будто в заточенье!

И когда Нур ад-Дин завершил свои последние слова и окончил свои нанизанные стихи, дочь везиря сказала про себя: «Клянусь Мессией и истинной верой, этот мусульманин — красивый юноша, но только он, без сомнения, покинутый влюбленный. Посмотреть бы возлюбленную этого юноши, красива ли, как он, и испытывает ли она то же, что этот юноша, или нет? Если его возлюбленная красива, как и он, то этот юноша имеет право лить слезы и сетовать на любовь, а если его возлюбленная не красавица, то погубил он свою жизнь в печалях и лишен вкуса наслаждения…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.