Тысяча и одна ночь

Но приход царевича в этот город случился в вечерний час, и было это такое время, когда нельзя было входить к царю или советоваться с ним. И привратники взяли его и привели в тюрьму, чтобы поместить его туда. И когда тюремщики увидали красоту царевича и его прелесть, им показалось нелегко свести его в тюрьму, и они посадили его у себя, вне тюрьмы. И когда принесли им еду, царевич поел с ними вдоволь, а окончив еду, они стали разговаривать, и тюремщики обратились к царевичу и спросили: «Из какой ты страны?» – «Я из страны Фарс[390], страны Хоороев», – ответил царевич. И тюремщики, услышав его слова, засмеялись, и кто-то из них сказал: «О хосроец, я слышал речи людей и их рассказы и наблюдал их обстоятельства, но не видел и не слышал человека, более лживого, чем хосроец, который у нас в тюрьме». – «А я не видел более безобразной внешности и более отвратительного образа», – сказал другой. «Что вам стало известно из его лжи?» – спросил царевич. И тюремщики сказали: «Он утверждает, что он мудрец. Царь увидал его на дороге, когда ехал на охоту, и с ним была женщина невиданной красоты, прелести, блеска и совершенства, стройная и соразмерная, и был с ним также конь из чёрного дерева, и я никогда не видел коня лучше этого. Что же касается девушки, то она у царя, и он её любит, но только эта женщина бесноватая, и, если бы тот человек был мудрец, как он утверждает, он бы» наверное, её вылечил. Царь старательно её лечит, и его цель – вылечить её от того, что с нею случилось; что же касается коня из чёрного дерева, то он у царя в казне. А человек безобразный видом, который был с нею, – у нас в тюрьме.

И когда спускается ночь, он плачет и рыдает, горюя о себе, и не даёт нам спать…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста шестьдесят девятая ночь

Когда же настала триста шестьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что люди, приставленные к тюрьме, рассказали царевичу о персидском мудреце, который был у них в тюрьме, и о том, как он плачет и рыдает. И царевичу пришло на ум придумать план, которым он достигнет своей цели. И когда привратники захотели спать, они отвели царевича в тюрьму и Заперли за ним дверь, и он услышал, что мудрец плачет и сетует о самом себе и говорит по-персидски в своих жалобах: „Горе мне за то, что я навлёк на себя и на царевича, и за то, что я сделал с девушкой, когда не оставил её, но не добился желаемого. И все это потому, что я задумал дурное: я искал для себя того, чего я не заслуживаю и что не годится для подобного мне; а кто ищет того, что для него не годится, тот попадает туда, куда попал я“.

И когда царевич услышал слова персиянина, он заговорил с ним по-персидски и сказал ему: «До каких пор будет этот плач и завывание? Увидеть бы, постигло ли тебя то, что не постигло другого?» И персиянин, услышав слова царевича, стал ему жаловаться на своё положение и на тяготы, которые он испытывает. А наутро привратники взяли царевича и привели его к своему царю и уведомили царя, что царевич пришёл в город вчера, в такое время, когда нельзя было войти к царю.

И царь стал расспрашивать царевича и сказал ему: «Из какой ты страны, как твоё имя, какое у тебя ремесло, и почему ты прибыл в этот город?» И царевич ответил: «Что до моего имени, то оно по-персидски Хардже, а моя страна – страна Фарс, и я из людей науки, и в особенности знаю науку врачевания. Я исцеляю больных и бесноватых и хожу по разным землям и городам, чтобы приобрести знание сверх моего знания, и когда я вижу больного, я его исцеляю. Вот моё ремесло». И, услышав слова царевича, царь сильно им обрадовался и воскликнул: «О достойный мудрец, ты явился к нам в пору нужды до тебя». И он рассказал ему о случае с девушкой и сказал: «Если ты вылечишь и исцелишь её от бесноватости, тебе будет от меня все, что ты потребуешь». И когда царевич услыхал слова царя, он сказал: «Да возвеличит Аллах царя! Опиши мне все, что ты видел в ней бесноватого, и расскажи, сколько дней назад приключилось с нею это беснование и как ты захватил её с конём и мудрецом». И царь рассказал ему об этом деле с начала до конца и потом сказал: «Мудрец в тюрьме». А царевич спросил: «О счастливый царь, что же ты сделал с конём, который был с нею?» – «О юноша, – ответил царь, – он у меня до сих пор хранится в одной из комнат». И царевич сказал себе: «Лучше всего, по-моему, осмотреть коня и увидеть его прежде всего; если он цел и с ним ничего не случилось, тогда исполнилось все, что я хочу; а если я увижу, что движения его прекратились, я придумаю хитрость, чтобы освободить себя».