Тысяча И Одна Ночь. Книга 3

"Коль горе в любви таил ты прежде из страха,
Пролей же в разлуки день ты слезы свободно.
Меж мной и любимым союз заключён любви,
Всегда к ним поэтому стремиться я буду.
Стремлюсь я сердцем к ним, и страсти волнение
Приносит прохлада мне, как ветры подуют.
О Сада, запомнит ли браслеты носящая,
Расставшись, обет былой и верные клятвы?
Вернутся ль когда-нибудь дни давние близости,
Расскажет ли всяк из нас о том, что он вынес?
Сказала: "Любовью к нам сражён ты?" - и молвил я:
"А скольких - храни тебя Аллах! - ты сразила?"
Не дай же Аллах очам увидеть красу её,
Коль вкусит в разлуке с ней дремоты усладу:
О, гнало змеи в душе! Одно лишь спасенье ей:
Лишь близость и была бы ей лекарством".

И когда Кан-Макан второй раз услышал, как знакомый голос говорит стихи, и никого не увидел, он понял, что говоривший - влюблённый, как и он, и лишён близости с тем, кого любит. "Этот может положить свою голову рядом с моей, и я сделаю его своим другом здесь, на чужбине!" - подумал он. И, прочистив голос, крикнул: "О шествующий в эту мрачную ночь, приблизься ко мне и расскажи мне свою повесть; быть может, ты найдёшь во мне помощника в испытании!"

И говоривший, услышав эти слова, крикнул: "О ты, ответствующий на мой призыв и внимающий моей повести, кто ты среди витязей, - человек или джинн? Поспеши мне ответить раньше, чем приблизится к тебе гибель, ибо вот уже около двадцати дней иду я по этой пустыне и не вижу человека и не слышу голоса, кроме своего!"

Услыхав эти слова, Кан-Макан подумал: "Повесть этого человека подобна моей повести, я тоже иду двадцать дней и не вижу человека и не слышу ничьего голоса. Я не отвечу ему, пока не настанет день", - сказал он себе и промолчал.

А говоривший крикнул: "О зовущий, если ты из джиннов, то иди с миром, а если ты человек, то подожди, пока взойдёт заря и наступит день, и уйдёт ночь с её мраком". И кричавший остался на своём месте, а Кан-Макан на своём, и они все время говорили друг другу стихи и плакали обильными слезами, пока не настал светлый день и не ушёл мрак ночи. И тогда Кан-Макан посмотрел на говорившего и увидел, что это араб из пустыни, и был он юноша по годам, одетый в потёртую одежду и опоясанный мечом, который заржавел в ножнах, и все в нем говорило о влюблённости.

И Кан-Макан подошёл и, приблизившись к юноше, приветствовал его, а бедуин ответил на его привет и пожелал с уважением ему долгой жизни. Но, увидев, что Кан-Макан по виду бедняк, он счёл его нищим и сказал: "О молодец, какого ты племени и от кого из арабов ведёшь свой род? Какова твоя повесть и почему ты шёл ночью, когда это дело храбрецов? Ты говорил мне ночью слова, которые может сказать только благородный витязь и неустрашимый храбрец, а теперь твоя душа в моих руках. Но я пожалею твои молодые годы и сделаю тебя моим товарищем, и ты будешь у меня в услужении".

И, услышав, как он грубо говорит, хотя раньше проявил уменье слагать стихи, Кан-Макан понял, что бедуин его презирает и осмелел с ним, и тогда сказал ему ясно и ласково: "О начальник арабов, оставим мои молодые годы, и расскажи мне, почему ты идёшь ночью в пустыне и говоришь стихи. Ты сказал мне, что я буду служить тебе, кто же ты такой и что побудило тебя говорить так?" - "Слушай, молодец, - сказал бедуин, - я Саббах ибн Раммах ибн Химмам, и моё племя из арабов Сирии, и у меня есть двоюродная сестра по имени Неджма, - кто видел её, к тому приходило счастье. Мой отец умер, и воспитывался я у дяди, отца Неджмы, и когда я вырос и выросла дочь моего дяди, он отделил её от меня и меня отделил от неё, так как видел, что я беден и у меня мало денег. И я пошёл к вельможам арабов и начальникам племён и натравил их на него, и мой дядя устыдился и согласился отдать мне мою двоюродную сестру, но только поставил условие, чтобы я дал за неё в приданое пятьдесят голов коней, пятьдесят одногорбых верблюдов, гружённых пшеницей, столько же верблюдов, гружённых ячменём, десять рабов и десять невольниц. Он возложил на меня непосильное бремя и запросил слишком много в приданое. И вот я иду из Сирии в Ирак и уже двадцать дней не видал никого, кроме тебя. Я решил пойти в Багдад и посмотреть, как выйдут оттуда зажиточные и знатные купцы, и я выйду следом за ними, ограблю их имущество, убью их людей и угоню их верблюдов с тюками! А ты из каких людей будешь?"