Тысяча И Одна Ночь. Книга 4

И они провели ночь до утра в самом радостном состоянии, а когда наступило утро, халиф сказал Ала-ад-дину: "Завтра приходи в диван", и Ала-ад-дин ответил: "Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных, если захочет Аллах великий и ты будешь в добром здоровье!" Ала-ад-дин взял десять блюд и, положив на них великолепный подарок, пошёл с ними на другой день в диван; и когда халиф сидел на престоле в диване, вдруг вошёл в двери дивана Ала-ад-дин, говоря такие стихи:

"Приветствует пусть удача тебя в день всякий
С почётом, хоть завистник недоволен.
И будут дни твои всегда пусть белы,
А дни врагов твоих да будут черны".

"Добро пожаловать, о Ала-ад-дин", - сказал халиф и Ала-ад-дин ответил: "О повелитель правоверных, пророк - да благословит его Аллах и да приветствует! - принимал подарки, и эти десять блюд с тем, что есть на них, - подарок тебе от меня". И халиф принял от него это и велел дать ему почётную одежду и сделал его старшиной купцов и посадил его в диване, и когда он там сидел, вдруг вошёл его тесть, отец Зубейды.

И, увидев, что Ала-ад-дин сидит на его месте и на нем почётная одежда, он сказал повелителю правоверных: "О царь времени, почему этот молодец сидит на моем месте?" - "Я назначил его старшиной купцов, - сказал халиф. - Должности жалуются на срок, а не навеки, и ты отстранён". - "От нас и к нам идёт благо! - воскликнул отец Зубейды. - Прекрасно то, что ты сделал, о повелитель правоверных, и да поставит Аллах лучших из нас властителем наших дел. Сколько малых стало великими!" Потом халиф написал Ала-ад-дину грамоту и дал её вали, и вали отдал грамоту факелоносцу, и тот возгласил в диване: "Нет старшины купцов, кроме Ала-ад-дина Абу-шШамата! Его слова должно слушать и хранить к нему почёт, и ему подобает уважение и почтение и высокое место"

А когда диван разошёлся, вали пошёл с глашатаем перед Ала-ад-дином, и глашатай кричал: "Нет старшины купцов, кроме господина Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата" И они ходили с ним кругом по площадям Багдада, и глашатай кричал и говорил: "Нет старшины купцов, кроме господина Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата"

А когда наступило утро, Ала-ад-дин открыл для раба лавку и посадил его в ней продавать и покупать, а что касается самого Ала-ад-дина, то он каждый день садился на коня и отправлялся в должность, в диван халифа..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до двухсот шестидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот шестидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ала-ад-дин садился верхом и отправлялся в должность, в диван халифа.

И случилось однажды, что он сидел, как всегда, на своём месте, и когда он сидел, вдруг кто-то сказал халифу "О повелитель правоверных, да живёт твоя голова после такого то твоего сотрапезника, - он преставился к милости Аллаха великого, а твоя жизнь да будет вечна". - "Где Ала-ад-дин Абу-ш-Шамат?" - спросил халиф, и Ала ад дин предстал перед ним, и халиф, увидев Ала ад-дина, наградил его великолепной одеждой, сделал его своим сотрапезником и предписал выдавать ему содержание в тысячу динаров каждый месяц, и Ала-ад-дин жил у халифа, разделяя его трапезы.

И случилось так, что в один из дней он сидел, как всегда, на своём месте, служа халифу, и вдруг вошёл в диван эмир с мечом и щитом и сказал: "О повелитель правоверных, да живёт твоя голова после главы шестидесяти, - он умер в сегодняшний день". И халиф велел дать Ала-ад-дину почётную одежду и назначил его главой шестидесяти, на место умершего.

А у главы шестидесяти не было ни жены, ни сына, ни дочери, и Ала-ад-дин пошёл и наложил руку на его имущество; и халиф сказал Ала-ад-дину: "Похорони его в земле и возьми все, что он оставил из денег, рабов, невольниц и слуг".

А затем халиф взмахнул платком, и диван разошёлся, и Ала-ад-дин вышел, и у его стремени был начальник Ахмед-ад-Данаф - начальник правой стороны у халифа, со своими сорока приспешниками, а слева от Ала-ад-дина был Хасан Шуман, начальник левой стороны у халифа, со своими сорока приспешниками.

И Ала-ад-дин обернулся к Хасану Шуману и его людям и сказал: "Будьте ходатаями перед начальником Ахмедом-ад-Данафом, - может быть, он примет меня в сыновья по обегу Аллаху". И начальник принял его и сказал: "Я и мои сорок приспешников будем ходить перед тобою в диван каждый день".

И Ала-ад-дин оставался на службе у халифа в течение нескольких дней, и в какой-то день случилось, что Ала-аддин вышел из дивана и пошёл к себе домой, отпустив Ахмеда-ад-Данафа и тех, кто был с ними, идти своей дорогой. И он сел со своей женой Зубейдой-лютнисткой и зажёг свечи, и после этого она поднялась, чтобы исполнить нужду, а Ала-ад-дин сидел на месте. И вдруг он услышал великий крик, и поспешно поднялся, чтобы посмотреть, кто это кричал, и увидел, что кричала его жена Зубейда-лютнистка и что она лежит на земле. И Ала-аддин положил руку ей на грудь, и оказалось, что она мертва.