Тысяча И Одна Ночь. Книга 8

И когда Али очнулся, он увидел себя голым и увидал, что Ахмед-ад-Данаф и его люди одурманены. И тогда он разбудил их средством против банджа, и, очнувшись, они увидели себя голыми, и Ахмед-ад-Данаф сказал: "Что это за дело, о молодцы? Мы ходим и ищем старуху, чтобы изловить её, а эта распутница изловила нас. Вот будет радость из-за нас Хасану-Шуману! Но подождём, пока наступит темнота, и пойдём".

А Хасан-Шуман спросил смотрителя казармы: "Где люди?" И когда он его расспрашивал, они вдруг подошли, голые, - и тогда Хасан-Шуман произнёс такие два стиха:

"Меж собою люди похожи все при уходе их,
Различье в том, каков приход бывает.
Средь мужей найдёшь ты и знающих и незнающих,
Как средь звёзд найдёшь много тусклых ты и ярких".

И, увидев подошедших, он спросил их: "Кто сыграл с вами штуку и оголил вас?" И они ответили: "Мы взялись поймать одну старуху и искали её, а оголил нас но кто иной, как красивая женщина". - "Прекрасно она с вами сделала!" - сказал Хасан. И его спросили: "А разве ты её знаешь, о Хасан?" - "Я знаю её и знаю старуху", - ответил Хасан. И его спросили: "Что ты скажешь у халифа?" - "О Данаф, - сказал ему Шуман, - отряхни перед халифом твой воротник, и тогда халиф спросит: "Кто возьмётся её поймать?" И если он спросит тебя: "Почему ты её не схватил?" - скажи ему: "Я её не знаю, но обяжи Хасана-Шумана поймать её". И если он обяжет меня, я её поймаю".

И они проспали ночь, а утром пришли в диван халифа и поцеловали землю, и халиф спросил: "Где старуха, о начальник Ахмед?" И Ахмед-ад-Данаф потряс воротником. "Почему?" - спросил халиф. И Ахмед ответил: "Я её не знаю, но обяжи Шумана её поймать, - он знает и её и её дочь и говорит, что она устроила эти штуки не из жадности до чужих вещей, но чтобы стала видна её ловкость и ловкость её дочери и чтобы ты назначил ей жалованье её мужа, а её дочери - такое жалованье, какое было у её отца".

И Шуман попросил, чтобы Далилу не убивали, когда он её приведёт. И халиф воскликнул: "Клянусь жизнью моих дедов, если она возвратит людям их вещи, ей будет пощада, и она под заступничеством Шумана!" - "Дай мне для неё платок пощады, о повелитель правоверных", - сказал Шуман. И халиф молвил: "Она под твоим заступничеством", - и дал ему платок пощады.

И Шуман вышел и пошёл к дому Далилы и кликнул её; и ему ответила её дочь Зейнаб, и тогда он спросил: "Где твоя мать?" - "Наверху", - ответила Зейнаб. И Шуман сказал: "Скажи ей, чтобы она принесла вещи людей и пошла со мной к халифу. Я принёс ей платок пощады, и если она не пойдёт добром, пусть упрекает сама себя".

И Далила спустилась и повесила платок себе на шею и отдала Шуману чужие вещи, погрузив их на осла ослятника и на коня бедуина. И Шуман сказал ей: "Остаётся одежда моего старшего и одежда его людей". - "Клянусь величайшим именем, я их не раздевала!" - ответила Далила. И Шуман сказал: "Твоя правда, но это штука твоей дочери Зейнаб, и это услуга, которую она тебе оказала".

И он пошёл, а старуха с ним, в диван халифа, и Хасан выступил вперёд и показал халифу вещи и подвёл к нему Далилу; и когда халиф увидел её, он приказал её кинуть на коврик крови. "Я под твоей защитой, о Шуман!" - крикнула Далила. И Шуман поднялся и поцеловал халифу руку и сказал: "Прощение, ты дал ей пощаду!" - "Она под защитой твоего великодушия, - сказал халиф. - Подойди сюда, старуха, как твоё имя?" - "Моё имя Далила", - отвечала она. И халиф сказал: "Поистине, ты хитрюга и хитрица!" И её прозвали Далила-Хитрица. "Зачем ты устроила эти плутни и утомила наши сердца?" - спросил потом халиф. И она ответила: "Я сделала эти плутни не от жадности до чужих вещей, но я услышала о плутнях Ахмеда-ад-Данафа, которые он устроил в Багдаде, и о плутнях Хасана-Шумана и сказала себе: "Я тоже сделаю так, как они!" И я уже возвратила людям их вещи".

И тут поднялся ослятник и сказал: "Закон Аллаха между мною и ею! Ей недостаточно было взять моего осла, и она напустила на меня цирюльника-магрибинца, который вырвал мне зубы и прижёг мне виски два раза..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот восьмая ночь

Когда же настала семьсот восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ослятник поднялся и сказал: "Закон Аллаха между мною и ею! Ей недостаточно было взять моего осла, и она напустила на меня цирюльника-магрибинца, который вырвал мне зубы и прижёг виски два раза".

И халиф приказал дать ослятнику сто динаров и красильщику сто динаров и сказал: "Иди открой свою красильню!" И они пожелали халифу блага и ушли, а бедуин взял свои вещи и своего коня и сказал: "Запретно мне входить в Багдад и есть пирожки с мёдом!"