Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова

Михаил тоже вышел, оперся о капот, скрестил ноги и закурил. Минут через пять на втором этаже открылось окно, и из него высунулись три фигуры в белых халатах и шапочках. Он демонстративно отвернул голову и стал пускать дым кольцами. Ну, процесс пошел. Вот удачный день. Пусть порадуется Белка. Не часто ты ее радуешь. То пиво с Тимкой, то посуду не помоешь, то носки побросаешь, где попало. Надымишь вечно. Он взял окурок двумя пальцами и щелкнул его в сторону урны. О, попал. Говорю – удачный день. И халвы поел. И Белка поела. И фото сделал. В сметане. Первый раз. Хорошая она у тебя. Кошка. Или лошадка? Ну и лошадка тоже. Кем только она у тебя не была. Так твои желания исполнились? Не, ну грех жаловаться. Кто тебе еще так делать будет. Где ты такую еще найдешь. Зачем тебе сорок невольниц. Хватит и одной. Бэла Будур. И где это, кстати, ее черти носят. Он посмотрел на часы – прошло уже полчаса, в окне никого не было. Придется идти доставать ее оттуда.

Михаил пересек стоянку, поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. На стенах висели старые плакаты про грипп и СПИД, в очереди в регистратуру стояло три человека. Он повернул направо и нашел лестницу, взялся за поручень и поднял голову – сверху, постепенно удлиняясь, спускались ноги в лодочках, закончились они двойной строчкой подола джинсовой юбки.

– Белка! Ну сколько можно ждать. Катаемся, называется. На «мустанге».

– Ну Мишутка, ну не злись. Они как прицепились! Что да как да откуда. Еле отвязалась. Надоели прям.

– Да ладно. А где у вас тут гардероб?

– В цоколе. А тебе зачем? Он и закрыт летом.

– Пойдем проведаем.

– Ну ты что! На работе! Ни за что!

– Ну пошли. По-быстрому.

– А если зайдет кто? Ты хочешь, чтоб я умерла?!

– Так это ж больница. Подружки тебе не дадут умереть. Пошли.

– Ну я не знаю, Мишка, что это ты такое придумал. То ж ночью было. Не было никого. А сейчас день еще. Стыдно знаешь как!

– Ну иди сюда. Послушай. Я же тебя знаю. Ты и сама хочешь. Разве нет?

– Ну не говори так! Еще бы ты меня насильно заставил, бедную девочку, а то я сама хочу.

– Все, пошли вниз!

Михаил поймал ладонь девушки и потянул ее за собой вниз по лестнице. В гардеробе был полумрак, свет проникал только из пыльных окон, на решетке висел замок.

– Да тут и закрыто, Мишка! Даже за барьером не спрячешься!

– Ну ничего, Бельчонок, не бойся. Нет никого. Берись руками за решетку. Так, поднимаем юбочку… Какая у тебя все-таки классная попка! Хвоста не хватает!

– Ну чего ты кричишь на всю больницу! Давай уже его. Быстренько. Вот подлец. Опять надругался. Прямо на работе. Прямо днем. Ну скорей, – юбка задвигалась навстречу джинсам, – ооой, ну Мишка, ну потекло все! По ногам прямо! Ну как я теперь до туалета дойду! А вдруг главврача встречу.

– Ты ж кричала: скорей, скорей. Вот тебе и скорей. Не нужно тебе в туалет. Поехали уже.

– Ты что! Это я так буду выходить?! С работы?!

– Да не видно ничего. Не бойся.

– Так запах!

– Тебе не нравится?

– Да нравится! Но любая ж кошка за три километра учует, чем я сейчас занималась. Сразу.

– Ну и будешь гордиться.

– Ну Мишка! Стыдно так! Я ж тут старшая медсестра все-таки! Как я на них потом смотреть буду!

– Наденешь темные очки. Пошли.

– Вот ты! Ну пошли. Не ночевать же здесь.

В вестибюле Белка обеими руками взяла Михаила под руку, очки надевать не стала, наоборот – с гордым видом вертела головой по сторонам, хоть и пыталась все время одернуть юбку.

– Анна Сергевна, здрасти! А я тут на работу заскочила на пять минут. С Мишей. Блокнот свой забыла. Уезжаем уже. До завтра!

На стоянке девушка почувствовала себя свободней, обошла вокруг машины, нагнулась над правым передним колесом, уселась за руль, включила зажигание, опустила складной верх, потом подняла его, – бухнула музыка, окно на втором этаже снова наполнилось белыми халатами.

– Ну Мишууутка! Поехали уже! Опоздаем! – Белка говорила громко, поглядывая на окно, потом резко газанула, мотор чуть не заглох, но справился, «мустанг» резво вырулил на дорогу.

– Ну что, Бельчонок, все хорошо? Нормально руль крутится? Ты довольна?

– Теперь салон будет тобой пахнуть!

– А ты что хотела. Диором чтоб пахло?

– Мишка, да я шучу! Я так рада! Девчонки умерли просто все! Спасибо тебе, мой хороший!

– За что.

– Что ничего не спрашивал. Дал мне попонтоваться. Так хотелось! Мы с тобой теперь друг друга и без слов понимаем. А помнишь, год назад, – я к тебе все приставала с вопросами разными, а ты не велся никак. Такой ты был Дуридом!

– Да уж был.