Тысяча и одна ночь. Том III

«О ты, утверждающий, что любишь и сна лишен
И муки любви узнал и думы тяжелые
Ты просишь, обманутый, сближенья у месяца;
Добьется ли кто-нибудь желанного с месяцем?
Тебе я ответ даю о том, чего ищешь ты.
Будь скромен! Опасности ты этим подверг себя.
А если вернешься ты ко прежним речам твоим,
Придет от меня к тебе мученье великое.
Клянусь сотворившим нас из крови сгустившейся
И солнцу и месяцу подавшим блестящий свет, –
Поистине, коль опять вернешься к речам твоим,
Я, право, распну тебя на пальмовом дереве».

Потом она свернула письмо, дала его старухе и сказала: «Отдай это ему и скажи: «Прекрати такие речи!» И старуха ответила: «Слушаю и повинуюсь!» И она взяла письмо, радостная, и пошла к себе домой и переночевала дома, а когда настало утро, она отправилась в лавку Тадж-аль-Мулука и нашла его ожидающим. И при виде ее он едва не улетел от радости, а когда она приблизилась, он поднялся ей навстречу и посадил ее рядом с собой. И старуха вынула листок и подала его юноше, со словами: «Прочитай, что тут есть! – и прибавила: – когда Ситт Дунья прочла твое письмо, она рассердилась, то я уговорила ее и шутила с ней, пока не рассмешила ее, и она смягчилась к тебе и дала тебе ответ!» И Тадж-аль-Мулук поблагодарил ее за это и велел Азизу дать ей тысячу динаров, а затем он прочитал письмо и, поняв его, разразился сильным плачем, и сердце старухи размягчилось, и ей стало тяжко слышать его плач и сетования. «О дитя мое, что в этом листке заставило тебя плакать?» – спросила она, и юноша отвечал: «Она грозит мне, что убьет и распнет меня, и запрещает мне посылать ей письма, а если я не буду писать – смерть будет для меня лучше, чем жизнь. Возьми же ответ на ее письмо, и пусть она делает, что хочет». – «Да будет жива твоя молодость! – воскликнула старуха. – Я непременно подвергнусь опасности вместе с тобою, но исполню твое желание и приведу тебя к тому, что у тебя на уме». – «За все, что ты сделаешь, я вознагражу тебя, и ты найдешь это на весах моих поступков, – ответил Тадж-аль-Мулук. – Ты опытна в обращении с людьми и знаешь все нечистые способы. Все трудное для тебя легко, а Аллах властен над всякой вещью».

И потом он взял листочек и написал на нем такие стихи:

«Она угрожает мне убийством, – о смерть моя,
Но гибель мне отдых даст, а смерть суждена мне.
Смерть слаще влюбленному, чем жизнь, что влачится так,
Коль горем подавлен он и милой отвергнут.
Аллахом прошу я вас, придите к любимому –
Лишен он защитников, он раб ваш, плененный,
Владыки, смягчитесь же за то, что люблю я вас!
Кто любит свободного, всегда невиновен».

Потом он глубоко вздохнул и так заплакал, что старуха тоже заплакала. А затем она взяла у него листок и сказала: «Успокой твою душу и прохлади глаза! Я непременно приведу тебя к твоей цели…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто тридцать четвертая ночь

Когда же настала сто тридцать четвертая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Тадж-аль-Мулук заплакал, старуха сказала ему: «Успокой свою душу и прохлади глаза, – я непременно приведу тебя к твоей цели». А потом она поднялась и, оставив его на огне, отправилась к Ситт Дунья и увидала, что у той изменился цвет лица от гнева из-за письма Тадж-аль-Мулука. И старуха подала ей письмо, а она еще более разгневалась и сказала: «Не говорила ли я тебе, что он будет желать нас!» – «А что такое эта собака, чтобы ему желать тебя?» – воскликнула старуха. И Ситт Дунья сказала ей: «Пойди и скажи ему: “Если ты будешь впредь посылать мне письма, я отрублю тебе голову!”» – «Напиши ему эти слова в письме, а я возьму письмо с собою, чтобы стал сильнее его страх», – сказала старуха. И Ситт Дунья взяла листок и написала на нем такие стихи: