Тысяча и одна ночь. Том III

«О ты, кто небрежен был к превратности случая
И близости с милыми достигнуть бессилен был,
Ты хочешь, обманутый, достигнуть Медведицы,
Но светлого месяца не мог ты достичь еще,
Так как же надеешься и хочешь быть близок к нам
И жаждешь счастливым быть, сжимая наш тонкий стаи?
Забудь же ты эту цель, страшась моей ярости
В день мрачный, когда глава седою становится».

Потом она свернула письмо и подала его старухе, а старуха взяла его и пошла к Тадж-аль-Мулуку. И юноша, увидев ее, поднялся на ноги и воскликнул: «Да не лишит меня Аллах благословения твоего прихода!» – «Возьми ответ на твое письмо», – сказала старуха. И юноша взял листок и, прочитав его, горько заплакал и воскликнул: «Я хотел бы, чтобы кто-нибудь убил меня теперь, и я бы отдохнул! Поистине, смерть для меня легче, чем то, что теперь со мною!» И он взял чернильницу, калам и бумагу и написал письмо, где вывел такие стихи:

«Желанная! Не стремись далекой и грубой быть!
Приди же к любимому, в любви утонувшему.
Не думай, что жить могу, когда ты сурова так,
И дух мой с любимыми покинуть готов меня».

Потом юноша свернул письмо и отдал его старухе и сказал ей: «Не взыщи с меня, – я утомил тебя без пользы». И он велел Азизу дать старухе тысячу динаров и молвил: «О матушка, за этим письмом последует или полное сближение, или полный разрыв». А старуха ответила: «О дитя мое, я хочу для тебя только добра и желаю, чтобы она была у тебя, ибо ты месяц, сияющий ярким светом, а она восходящее солнце. Если я не соединю вас, нет пользы от моей жизни. Я провела жизнь в коварстве и обмане и достигла девяноста лет. Так неужели же не хватит у меня сил свести двоих для запретного дела?» И она попрощалась с ним, успокоив его сердце, и ушла, и шла до тех пор, пока не пришла к Ситт Дунья, а листок она спрятала в волосах. И усевшись подле нее, она почесала голову и сказала: «О госпожа, может быть, ты поищешь у меня в волосах, я давно не ходила в баню». И Ситт Дунья обнажила руки до локтей, распустила волосы старухи и принялась искать у нее в голове, и листок выпал из ее волос. И Ситт Дунья увидела его и спросила: «Что это за листок?», и старуха ответила: «Наверное, когда я сидела в лавке того купца, эта бумажка прицепилась ко мне. Дай мне ее, я ее отнесу ему: может быть, там счет, который ему нужен». И Ситт Дунья развернула листок, и прочла его и поняла его содержание, и сказала старухе: «Это хитрость из твоих хитростей. Если бы ты не была моей воспитательницей, я бы сейчас ударила тебя. Аллах наслал на меня этого купца, и все, что со мной случилось, из твоей головы. Не знаю, из каких земель пришел к нам этот купец, но никто, кроме него, не может отважиться на такое. Я боюсь, что мое дело раскроется, тем более что это человек не моей породы и не ровня мне». И старуха приблизилась к ней и сказала: «Никто не может говорить такие слова из страха перед твоей яростью и уважения к твоему отцу. Не будет беды, если ты ему ответишь». – «О нянюшка, – воскликнула царевна, – как осмелился этот сатана на такие речи, не боясь ярости султана? Не знаю, что с ним делать: если я прикажу его убить – это будет несправедливо, а если я оставлю его – он сделается еще более дерзким». – «Напиши ему письмо, может быть, он отступится», – сказала старуха. И тогда царевна потребовала листок бумаги, чернильницу и калам и написала такие стихи:

«Продлился упреков ряд, и дурь тебя гонит,
И долго ль рукой своей в стихах запрещать мне?
Запреты желание твое лишь усилили,
И будешь доволен ты, коль тайну я скрою.
Скрывай же любовь свою, открыть не дерзай ее,
А слово промолвишь ты, я слушать не буду.
А если вернешься ты ко прежним речам своим,
То птица-разлучница, найдет тебя с криком.
И смерть к тебе ринется уж скоро, жестокая;
Приют под землей тогда найдешь ты навеки.
И близких оставил ты, обманутый, в горести,
В разлуке с тобой они весь век свой проплачут».