Тысяча и одна ночь. Том III

Услышав это от дочери своего дяди, Кан-Макан устыдился и, поднявшись, стал оправдываться. И они обнялись и стали сетовать на мучения разлуки и продолжали это, пока не взошла заря и не разлилась по краям неба. И тогда Кудыя-Факан собралась уходить, и Кан-Макан заплакал и, испуская глубокие вздохи, произнес такие стихи:

«О ты, посетившая за долгой разлукою –
Жемчужины уст твоих рядами нанизаны.
Лобзал я раз тысячу тебя, обнимал твой стан,
А ночью щека моя так близко к твоей была,
Пока не пришла заря, что нас разлучить должна,
Как острый меча клинок, из ножен блеснувший вдруг».

А когда он окончил свои стихи, Кудыя-Факан простилась с ним и вернулась в свои покои. Она рассказала некоторым невольницам о своей тайне, и одна из них пошла к царю и осведомила царя Сасана, и тот отправился к Кудыя-Факан и, войдя к ней, обнажил над нею меч, желая убить ее. Но ее мать, Нузхат-аз-Заман, вошла и сказала царю: «Заклинаю тебя Аллахом, не делай ей дурного! Если ты сделаешь с ней дурное, весть об этом распространится среди людей, и ты будешь опозорен между царями своего времени. Знай, что Кан-Макан не дитя прелюбодеянья, и он воспитывался с нами. Он обладает честью и мужеством и не совершит поступка, достойного укора. Подожди же и не торопись! Среди жителей дворца и обитателей Багдада распространились вести о том, что везирь Дандан ведет войска со всех земель и привел их, чтобы сделать царем Кан-Макана».

«Клянусь Аллахом, – отвечал царь, – я непременно ввергну Кан-Макана в беду, чтобы его не носила земля и не осеняло небо! Я оказал ему милость и хорошо обращался с ним только из-за жителей моего царства и вельмож, чтобы они не склонились к нему, и ты скоро увидишь, что будет». И он оставил ее и вышел, обдумывая дела своего царства.

Вот что было с царем Сасаном. Что же касается КанМакана, то он пришел на другой день к своей матери и сказал: «О матушка, я решил совершать набеги и грабить на дорогах, и угонять коней, скотину, рабов и невольников, а когда мое богатство умножится и станет хорошим мое положение, я посватаю мою двоюродную сестру, Кудыя-Факан, у моего дяди, царя Сасана».

«О дитя мое, – сказала ему мать, – чужие богатства не лежат без охраны перед тобой, и за них придется бить мечами и разить копьями, и охраняют их люди, которые пожирают зверей и опустошают земли, ловят львов и охотятся на барсов!» Но Кан-Макан воскликнул: «Не бывать тому, чтобы я отказался от своего намерения раньше, чем достигну желанной цели!»

А потом он послал старуху уведомить Кудыя-Факан о том, что он уезжает, чтобы раздобыть приданое, достойное ее, и сказал старухе: «Обязательно спроси ее и принеси мне ответ». И старуха отвечала: «Слушаю и повинуюсь!» – и отправилась к девушке и, вернувшись с ответом, сказала: «Она придет к тебе в полночь».

И Кан-Макан просидел без сна до полуночи, и его охватило волнение, и он не заметил, как девушка вошла к нему со словами: «Моя душа выкупит тебя от бессонницы!» И тогда он поднялся перед нею и воскликнул: «О желание сердца, моя душа выкупит тебя от всех зол!» И он осведомил ее о том, на что решился, и девушка заплакала, а Кан-Макан сказал ей: «Не плачь, о дочь дяди! Я буду просить того, кто судил нам расстаться, чтобы он нам ниспослал встречу и поддержку».

И затем Кан-Макан собрался выезжать и, придя к своей матери, попрощался с ней, вышел из дворца, подвязал свой меч и надел тюрбан и наличник, а после того сел на своего коня Катуля и проехал через город, походя на луну.

И он достиг ворот Багдада и вдруг видит: его товарищ; Саббах ибн Раммах выезжает из города. И, увидев Кан-Макана, он побежал рядом с его стременем и приветствовал его, и Кан-Макан ответил на его приветствие, а Саббах сказал ему: «О брат мой, как тебе достались этот конь и меч и одежда, а я до сих пор ничего не имею, кроме меча и щита?» – «Охотник возвращается лишь с такой дичью, какую хотел поймать, – отвечал Кан-Макан. – Через час после разлуки с тобой мне досталось счастье. Не хочешь ли пойти со мною, питая чистые намерения и сопутствовать мне в этой пустыне?»

«Клянусь господином Каабы, я буду теперь называть тебя только владыкой!» – воскликнул Саббах и побежал перед его конем, держа на руке меч и с мешком за плечами, а Кан-Макан ехал сзади.

Так они углублялись в пустыню четыре дня и ели пойманных газелей и пили воду из ручьев, а на пятый день приблизились к высокому холму, под которым были луга и проточный пруд, и там находились верблюды, коровы, овцы и кони, которые заполнили холмы и долины, а их детеныши играли вокруг загона. И при виде этого Кан-Макан сильно обрадовался, и грудь его исполнилась веселья, и он вознамерился вступить в бой, чтобы захватить верблюдиц и верблюдов.