Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Расскажи мне подробно всю твою историю, не скрывая от меня ничего!

Тогда Ганем сел и рассказал халифу всю свою историю от начала и до конца. Но бесполезно теперь ее повторять. И халиф вполне убедился в невинности Ганема и в чистоте его намерений, в особенности же когда увидел, с каким почтением отнесся Ганем к словам, написанным на шнурке исподнего платья его любимицы, и сказал он ему:

— Прошу тебя, освободи мою совесть от несправедливости, которую я совершил по отношению к тебе!

А Ганем сказал ему:

— О эмир правоверных, я освобождаю тебя! Потому что все, принадлежащее рабу, принадлежит и господину!

В удовольствии своем халиф не забыл возвысить Ганема до высших степеней в государстве; он подарил ему дворец и назначил богатое жалованье и значительное количество невольников и невольниц. А Ганем поспешил взять к себе в новый дворец мать свою и сестру Фетну, подругу Куат аль-Кулуб. Потом халиф, узнав, что у Ганема есть сестра чудной красоты, и молодая, и еще девственница, по имени Фетна, попросил ее у Ганема, и Ганем ответил:

— Она слуга твоя, а я раб твой!

Халиф не преминул отблагодарить его и дал ему сто тысяч золотых динариев, потом он позвал кади и свидетелей и велел написать свадебный договор Фетны. И в тот же день и в тот же час халиф с одной стороны и Ганем с другой вошли каждый к жене своей: Фетна досталась халифу, а Куат аль-Кулуб — Ганему бен-Эйюбу эль-Могину эль-Масслубу.

И наутро халиф остался так доволен ночью, проведенною в объятиях девственницы Фетны, и достигнутым результатом, что велел позвать писарей, обладавших самым лучшим почерком, и приказал им написать историю Ганема от начала и до конца, для того чтобы она сохранилась в шкафу с бумагами, и могла служить поколениям, и повергала в изумление мудрых, которые призваны будут читать ее с почтением и прославлять дело Создателя дня и ночи.

— Но, — продолжала Шахерезада, — обращаясь к царю Шахрияру, не думай, о царь веков, чтобы эта история была интереснее и более удивительна, чем воинственная и героическая история Омара аль-Немана и сыновей его, Шаркана и Даул Макана!

И царь Шахрияр сказал:

— Ты можешь, конечно, рассказать эту воинственную историю, которой я не знаю.