Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И, сказав это, она вышла из дворца, окруженная плачущими женщинами, и кое-как дотащилась до своего дома. И там стала она искать внучат своих — и не нашла; и стала она искать супругу сына своего — и не нашла. Тогда облилась она слезами, и разразилась рыданиями, и в эту минуту была ближе к смерти, чем к жизни. И велела она воздвигнуть в доме три гробницы: одну большую и две маленьких, и около этих гробниц проводила она ночи и дни в слезах и стенаниях. И произносила она среди многих других такие стихи:

О крошечки несчастные мои!
Как старые, склоненные деревья
Осенний дождик мочит, так и слезы
Мои текут по сморщенным щекам.
Разлука с вами горче, чем разлука
С самою жизнью. О мои внучата!
Утратив вас, утратила я душу,
И все ж — увы! — в живых осталась я.
Моей душой вы были. Как могу я,
Утратив душу, оставаться жить?!
Увы! Увы! Лишь я в живых осталась…

Вот и все, что случилось с нею.

А Гассан, проведя три месяца с семью принцессами, собрался уезжать, чтобы не тревожились мать его и супруга его. Побарабанил он по петушиной коже — и одногорбые верблюды явились. И сестры выбрали для него десять верблюдов и отослали остальных. И навьючили они пять верблюдов золотыми и серебряными слитками, пять — драгоценными каменьями. И заставили они его обещать, что через год он снова посетит их. Потом поцеловали они его одна за другой, став в ряд, и каждая прочла ему одну или две нежных стихотворных строфы, в которых выражалась их печаль от разлуки с ним. И ритмично покачивались они, сопровождая движениями размер стихов. Гассан же ответил им следующими сочиненными тут же стихами:

Из слез моих, как из жемчужин светлых,
Для вас сложил, о сестры, ожерелье!
Но в час разлуки, став ногою в стремя,
Бессильно я роняю повода…
О сестры, как из любящих объятий
Мне вырваться?! Мое уходит тело,
Но остается здесь моя душа.
Увы, увы! Уж став ногою в стремя,
Роняю я бессильно повода…

Потом Гассан удалился на своем верблюде во главе каравана и благополучно прибыл в Город мира — Багдад.

Но, войдя в дом свой, Гассан с трудом узнал мать свою, — до такой степени изменили несчастную слезы, посты и бессонные ночи. Не видя жены и детей, не прибежавших ему навстречу, он спросил у матери:

— Где жена? Где дети?

Мать же могла ответить ему только рыданием. Гассан как безумный побежал по комнатам и увидел в приемной зале открытый и пустой сундук, в котором хранился волшебный плащ. И, обернувшись, заметил он посредине залы три гробницы. Тогда упал он во весь свой рост лбом на камни и лишился чувств. И, несмотря на усилия матери, прибежавшей к нему на помощь, он оставался в таком состоянии с утра и до ночи. Но наконец он пришел в себя, разорвал на себе одежды и посыпал голову свою пеплом и пылью. Потом вдруг бросился он к своему мечу и хотел проколоть им себя. Но мать бросилась между ним и мечом, простирая руки. И прижала она его голову к своей груди, и удалось ей усадить его, хотя он от отчаяния извивался по полу, как змея. И стала она ему рассказывать мало-помалу обо всем случившемся в его отсутствие и так закончила свой рассказ:

— Видишь, сын мой, как ни велико наше горе, отчаяние не должно овладевать сердцем твоим, так как ты еще можешь встретиться с супругой своей на островах Вак-Вак.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что уже брезжит утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Видишь, сын мой, как ни велико наше горе, отчаяние не должно овладевать сердцем твоим, так как ты еще можешь встретиться с супругой своей на островах Вак-Вак.

Эти слова матери внезапно освежили веера души Гассана, он сейчас же встал и сказал матери:

— Я уезжаю на острова Вак-Вак.

А затем подумал: «Да где же они могут находиться, эти острова, имя которых похоже на крик хищной птицы? На Индийских или Синдских морях, Персидских или Китайских?»

И чтобы узнать об этом, он вышел из дома, несмотря на то что все казалось ему черным и безнадежным, и пошел к ученым и книжникам при дворе халифа и у всех у них стал спрашивать, не известны ли им моря, где находятся острова Вак-Вак. И все отвечали:

— Мы этого не знаем. И никогда не слыхали мы о таких островах.

Тогда Гассан снова пришел в отчаянье и воротился домой, подавленный горем. И, упав наземь, сказал он матери своей:

— О мать моя, не на острова Вак-Вак следует мне ехать, а туда, где расположилась мать коршунов![46]

И залился он слезами, зарыв голову в ковер. Но, вдруг поднявшись, он сказал матери: