Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Я уже несколько дней думаю о нашем друге Хасане, радуясь тому удовлетворению, которое я получу от того, что стану свидетелем успеха нашего опыта. И ты увидишь в нем такую большую перемену, что нам будет трудно его узнать.

И поскольку они были уже совсем близко от лавки, Саади ответил, улыбаясь:

— Клянусь Аллахом! Мне кажется, о мой друг Саад, ты хочешь съесть огурец до того, как он созреет. Что касается меня, то я думаю, что собственными глазами уже вижу Хасана, сидящего, как обычно, с веревкой, привязанной к ноге его, и никаких заметных изменений в моем взгляде на него я не замечаю. Ибо он так же бедно одет, как и раньше, и единственное отличие, которое я вижу, что тюрбан его менее отвратителен и грязен, чем полгода назад. Впрочем, посмотри сам — и ты увидишь, что я говорю правду.

Вслед за этим Саад, уже стоявший перед моей лавкой, осмотрел меня и увидел, что мое состояние не изменилось, а мой внешний вид не улучшился. И оба друга вошли ко мне, и после обычных приветствий Саади сказал мне:

— Эй, Хасан, почему у тебя такое грустное выражение лица? Без сомнения, твои дела доставляют тебе много хлопот, и перемена в твоей жизни печалит тебя.

Я же, опустив глаза, уныло отвечал:

— О мои хозяева, да продлит Аллах жизнь вашу, но судьба моя всегда является моим врагом, и мои скорби настоящего еще хуже, чем скорби прошедшего. Что же касается того доверия, которое мой господин Си Саад оказал рабу своему, то оно не оправдано, но не в силу поступков твоего раба, а в силу коварства судьбы.

И я рассказал им историю своего приключения во всех ее подробностях, как я рассказал ее тебе, о эмир правоверных. Но повторять ее бесполезно.

И когда я закончил свое повествование, то увидел, что Саади лукаво улыбается, глядя на разочарованного Саада. Затем наступило мгновение молчания, после которого Саад сказал мне:

— Конечно, результат не такой, как я ожидал, но я не стану тебя упрекать, хотя эта история с ястребом довольно странная, и я могу с полным правом оспорить ее и заподозрить тебя в том, что ты развлекался, пировал и беспечно поступал с деньгами, которые я дал тебе для совершенно иного использования. В любом случае я хочу еще раз попытать счастья с тобой и вручить тебе вторую сумму, равную первой, потому что я не хочу, чтобы мой друг Саади выиграл лишь после одной попытки с моей стороны.

И, сказав так, он отсчитал мне двести динаров и сказал:

— Мне хочется верить, что на этот раз ты не спрячешь эти деньги в свой тюрбан.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ СЕМИДЕСЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И мне хочется верить, что на этот раз ты не спрячешь эти деньги в свой тюрбан.

И когда я уже взял его руки, чтобы поднести их к своим губам, он оставил меня и ушел со своим другом. Однако я не стал возвращаться к работе после их ухода и поспешил закрыть лавку и вернуться домой, зная, что в этот час не рискну встретиться там с женой и детьми. И я отложил десять золотых динаров из двухсот, а остальные сто девяносто завернул в тряпку, которую завязал в узелок. И теперь оставалось только найти безопасное место, где можно было их спрятать. Поэтому после долгих раздумий я решил положить узелок на дно кувшина, полного отрубей, где, как я думал, его никто и не подумает искать. И, поставив кувшин обратно в угол, я вышел, в то время как жена моя вернулась готовить еду. И я сказал ей, уходя, что пройдусь по лавкам, торгующим коноплей, и вернусь к обеду.

Так вот, в то время, пока я был на базаре, чтобы сделать покупки, продавец щелока для мытья волос, который женщины используют в хаммаме, появился на нашей улице и огласил его криком, расхваливая свой товар. И жена моя, которая уже давно не ухаживала за своими волосами, подозвала этого продавца. Однако, поскольку денег у нее не было и она не знала, как ей расплатиться, она подумала про себя: «Этот кувшин, который стоит здесь уже давно, нам пока не нужен, поэтому я отдам его продавцу в обмен на его щелок для мытья волос». Так оно и случилось. И продавец, согласившись на этот обмен, заключил с ней сделку. И он унес кувшин со всем его содержимым.

Что же касается меня, то в час трапезы я вернулся домой нагруженный коноплей. И я притащил ее столько, сколько мог унести, и я закинул ее в кладовку, которую держал для этой цели в доме. Потом я поспешил бросить мимоходом взгляд в сторону кувшина, в котором находились мои надежды на будущее. И я увидел то, что увидел. И я поспешно спросил свою жену, почему она убрала кувшин с его обычного места. И она спокойно ответила мне, рассказав о заключенной сделке. И тут словно смерть вошла в душу мою. И я рухнул на пол, как человек, охваченный головокружением. И я воскликнул:

— Изыди от меня, о женщина! Ты только что променял мою судьбу, свою судьбу и судьбу наших детей на какой-то щелок, чтобы вымыть волосы! На этот раз мы пропали безвозвратно!

И в коротких словах я рассказал ей о случившемся. И в отчаянии она принялась рыдать, бить себя в грудь, рвать на себе волосы и одежду. И она восклицала: