Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

Мое сердце ускорилось, когда я осознала, что была в ловушке в этой комнате с кем-то еще. Но когда повернулась и увидела, кто вошел, вся кровь отлила от моего лица. Я пятилась назад, пока моя спина не ударилась в стену возле стиральной машинки.

Пламя костра снаружи освещало комнату достаточно, чтобы я могла разглядеть, кто вторгся в момент моей слабости.

Тот же самый мальчик, что и был ее причиной.

Рун стоял передо мной рядом с закрытой дверью. Вытянув руку, он защелкнул замок. Я сглотнула, когда он повернул лицо и посмотрел на меня. Его челюсть была напряжена, а голубые глаза решительно вперились в мои. Он уставился холодным взглядом.

Во рту пересохло. Рун сделал шаг вперед, его высокое широкоплечее тело приближалось ко мне. От биения моего сердце, кровь неслась по жилам, с ревом отдаваясь в ушах.

Пока он подходил все ближе, я опустила глаза на его голые руки: его подтянутые мышцы были испещрены жилами из-за сжатых кулаков, черная футболка демонстрировала твердый торс, на его гладкой коже все еще сохранился оттенок исчезающего загара. Своим фирменным движением, от которого у меня подгибались коленки, он поднял руку и убрал волосы с лица.

Тяжело сглотнув, я пыталась найти смелость оттолкнуть его и уйти. Но Рун шел вперед, пока для меня не осталось выхода — я была в ловушке.

Мои глаза расширились, когда он сфокусировался на мне. Рун двигался вперед, пока между нами не остались сантиметры. Так близко, что я могла чувствовать тепло от его тела. Так близко, что я могла ощущать его свежий аромат: тот, от которого мне всегда становилось уютно, тот, который уносил меня в ленивые летние денечки, которые мы проводили в вишневой роще. Тот, что полностью унес меня в ту последнюю ночь, когда мы занимались любовью.

Мои щеки начали краснеть, когда он наклонился ближе. Я ощутила слабый намек на табак от его одежды и намек на мяту в его дыхании. Мои пальцы дергались прижатые по бокам, когда я уставилась на щетину у него на щеках и подбородке. Я хотела вытянуть руку и прикоснуться к ней. По правде сказать, я очень хотела вытянуть руку и провести пальцем по его лбу, вниз по щекам, затем по идеальным губам.

Но как только я подумала об этих губах, боль пронзила мое сердце. Я повернула голову и закрыла глаза. Он прикасался к Эйвери этими губами.

Он разрушил меня, подарив эти губы другой — губы, которые навсегда должны были оставаться моими.

Я ощущала его близко, наши груди почти соприкасались. Его руки были у меня над головой, опирались на стену надо мной, вытесняя каждый сантиметр моего личного пространства. Локоны его волос касались моей щеки.

Рун тяжело дышал, опаляя мятой мое лицо. Я еще крепче зажмурила глаза. Он был так невозможно близко. Но все было бесполезно, по велению моего сердца и своему желанию мои глаза открылись, и я повернула голову, встречаясь с ним взглядом.

Мое дыхание застряло в горле, когда тень от огня снаружи промелькнула на его лице. Затем мое дыхание как будто остановилось полностью, когда одна из его рук нерешительно переместилась, чтобы коснуться моих волос. Как только я ощутила, что он зажал прядь между пальцами, по моему телу прошли мурашки и бабочки затрепетали в животе.

Я чувствовала, что он больше не боится, глубоко вдыхая и не напрягая подбородок. Я смотрела в его красивое лицо, пока он изучал мое, на нас обоих повлияли последние два года: мы изменились, но, тем не менее, черты наших лиц остались такими знакомыми.

Затем, когда я не была уверена, что мое сбитое с толку сердце может выдержать эту пытку, его мягкое прикосновение переместилось с моих волос на лицо и легко, как будто пёрышком, он коснулся моих розовых щек. Его пальцы остановились, и он прошептал одно слово, одно наполненное эмоциями слово, самым отчаянным и хриплым голосом:

— Поппимин.

Слеза скатилась из моего глаза и упала на его руку.

Поппимин.

Идеальное прозвище Руна для меня.

Моя Поппи.

Его девушка.

Навеки.

Навечно и навсегда.

Комок застрял в горле, когда это сладкое слово заполнило мои уши, проникая в мою душу. Я очень сильно пыталась проглотить его, чтобы оно присоединилось ко всей остальной боли последних двух лет, но подавленная и полностью пораженная, я не смогла, и долго сдерживаемое рыдание вырвалось из меня.

Когда Рун находился так близко, у меня не было и шанса.

Когда громкий всхлип сорвался с моих губ, глаза Руна потеряли свою холодность, и нежность засияла в непролитых слезах. Он наклонил голову и прижался своим лбом к моему, опуская свои пальцы, чтобы прижать к моим губам.

Я вдохнула.

Он вдохнул.

И вопреки здравому смыслу, я позволила себе притвориться, что последних двух лет не существовало. Я позволила себе притвориться, что он не уезжал. Что я тоже не уезжала. Что не было никакой боли и страданий. И бездонная пустота на месте моего сердца была наполнена светом — самым ярким светом из возможных.

Любовью Руна. Его прикосновениями и поцелуями.

Но это не было нашей реальностью. Кто-то постучался в дверь прачечной, и реальность обрушилась на нас, как штормовая волна на пляж во время дождя.