Тысяча огней

Мы снова спустились в долину. Прежде чем попасть в Дуз, нам предстоит одолеть немало километров, и у меня вполне достаточно времени, чтобы вспомнить о других «троглодитах», которых я несколько лет назад видел на белых туфовых скалах к северу от Тозира. Это была единственная неровность местности на всей плоской равнине южного Туниса. Туфовые холмы, в которых жили бедуины-«троглодиты», всего на несколько метров возвышались над песчаной равниной, еще более белой, чем туф. Сами жилища, вырытые в круглых пещерах, походили на иглу эскимосов. Из одной такой туфовой иглы вылез бедуин в старой, залатанной шинели, выцветшей и непомерно большой. В руке он держал скрипку, вернее, остатки скрипки.

Он попросил бакшиш и вызвался нам сыграть. Мы ожидали услышать заунывную арабскую мелодию. И вдруг раздались звуки вальса и венгерского чардаша. Мелодия была весьма приблизительной, музыкант безбожно врал, но все же он, бесспорно, исполнял на этих «останках» скрипки классический венский вальс, звучавший особенно странно здесь, в туфовых скалах.

Скрипач-бедуин был в настоящем экстазе, и я не решился его прервать. Между тем мне очень хотелось спросить, как попала к нему скрипка и кто научил его играть эти мелодии. Позже я узнал, что туфовые холмы были крайней линией обороны немцев и итальянцев в прошедшей войне. В 1943 году эту удобную позицию занимала артиллерийская батарея из состава Африканского корпуса Роммеля. Два зенитных орудия уставились своими стволами в небо. Командовал батареей унтер-офицер австриец. Ему-то и принадлежала скрипка. День за днем маленький гарнизон жил среди одиночества пустыни и тишины. Казалось, немцы вообще забыли о войне. Они проводили дни, греясь на солнце, а призванные немцами «на службу» бедуины отправлялись за десятки километров на поиски воды.

Однажды вечером английские «мустанги» совершили внезапный воздушный налет. Вернувшись с водой, бедуины увидели, что все солдаты и сам командир батареи погибли. Прежде чем закопать их, бедуины сняли с каждого шинель, часы, забрали деньги и оружие. Одна шинель и скрипка достались бедуину, который обслуживал австрийца унтер-офицера. Он-то и научил бедуина исполнять венские вальсы и веселые песенки.

— Сегодня вечером мы вам кое-что покажем, — сказал переводчик-араб, переговорив с обитателями туфовых пещер. Вскоре прибыли кочевники из других мест и разбили свой лагерь неподалеку от пещер «троглодитов». Надежно укрыв верблюдов, женщины разожгли костры и принялись стряпать. Мы поняли, что эти скалы и пещеры были перевалочным пунктом для кочевников, направлявшихся из Нефты и Тозира в Кебили или Дуз. Каждый вечер здесь останавливался большой или маленький караван. Надежно укрытый от ветра, он спокойно ночует среди холмов из туфа. Так было и в этот раз. Когда все мужчины и женщины каравана собрались вокруг костра, из пещеры вышел скрипач и начал играть. Слушатели хранили полнейшее молчание, а их бесстрастные лица не выражали ни волнения, ни интереса, ни скуки — ровным счетом ничего.

Музыкант извлек из своей покалеченной скрипки мелодию «Веселой вдовы», а затем исполнил вальс «Голубой Дунай», исковерканный почти до неузнаваемости и все же полный чувства. Концерт закончился, лишь когда погасли огни костров.

Скрипач, поеживаясь в драной шинели от холодного ветра, пронизывавшего насквозь его потное тело, стал обходить бивак. Один дал ему мелкую монету, другой — несколько фиников и немного муки. Так он каждый вечер зарабатывал себе на жизнь с того самого дня, когда в далеком 1943 году «мустанги» уничтожили весь расчет немецкой зенитной батареи.

Теперь у меня зародилось желание снова побывать в том районе и посмотреть, жив ли еще араб-скрипач и выдержал ли он конкуренцию транзисторов.

Но наш путь лежал прямо на юг. Поэтому мы оставили Джебель между побережьем и пустыней, и берега Средиземного моря вместе с морской свежестью забыты ради очарования оазисов Габеса, Джербы и Тозира.

Мы приближаемся к самому центру Сахары и направляемся к Дузу, Рнэльме, Сабрину и Бен-Кенафесу, чтобы затем добраться до лагерей разведчиков нефти. Сейчас наша ближайшая цель — первый сахарский эрг, «большой восточный», по которому гуляют белые песчаные волны.

Тобол — музыка дюн

Сложив в кучу несколько тряпок, пропитанных бензином, и планки от деревянного ящика из-под фруктов, мы разожгли небольшой костер, чтобы хоть как-то согреть руки. Уже ночь, дует ветер, и в джипе руки стынут от одного прикосновения к холодному рулю.

— Самое время слушать тобол, — говорит наш шофер, хорошо знающий эти места. — Тобол — это барабаны эрга, музыка дюн, — объясняет он и тут же добавляет: — Надо только подождать несколько минут, чтобы из ушей улетучился монотонный гул автомобиля.

Да, он прав, нужно немного подождать. Привыкнуть к тишине и ощутить ее физически. Только тогда можно услышать музыку тобола. Это совсем нелегко, иной раз приходится повторить попытку, а иногда вообще от нее отказаться, если в ушах все еще стоит гул автомобильного мотора.