Тысяча окон и один журавль

Это, конечно, хорошо, но… Когда же мы теперь будем видеться? Ведь на разных массивах… После работы вечером? Но отцу вечером придётся учиться, он же теперь не только экскаваторщик, но и студент института! Нет, как-то нехорошо получается… И кто знает, какой у нас теперь будет ученик. Какой бы ни был, всё равно, ясное дело, хуже нашей Маруси… С кем ещё можно так весело, так хорошо работать? Что-то у нас не ладится.

— Ну, прощай, Могикан, больше мы с тобой не увидимся! — Отец поклонился старому Могикану вроде бы в шутку, но мне показалось, что он не шутит. — Спасибо, друже, что выдержал. Будь здорова, Маруся! Удачи тебе на новой работе! Может, и вправду вызовешь меня на соревнование?

— Куда мне, — вздохнула Маруся.

Видно, и она не очень-то радовалась, что больше не будет работать с нами.

Попрощавшись со всеми, мы с отцом пошли к остановке автобуса. Шли не спеша, впереди у нас была целая свободная неделя. Чудно даже. Мы привыкли работать, а не отдыхать. Завтра мы поедем в лес по грибы, их в этом году много. Но и грибы меня не очень радовали. Я всё оглядывался.

— Не вешай нос, Ярослав! — Отец заметил, что я невесёлый. — Скоро мы переедем сюда жить. О чём ты так задумался, мудрый мой цыган?

Я и вправду задумался, крепко задумался. Но не осмеливался сказать отцу, о чём думаю. А ну как он не согласится, рассердится!

— Что же ты молчишь, сын?

И тогда я решился:

— Слушай, па… Только сначала обещай, что не рассердишься. Слово?

— Слово, — кивнул отец.

— Знаешь что… пусть наша Маруся живёт с нами в нашей новой квартире. Нам втроём лучше будет!

Отец молчал.

Неужели он не хочет, чтобы наша Маруся жила с нами? У нас же на Весёлом будет хорошая квартира — две комнаты, и кухня, и ванная, и балкон. Места всем хватит, ого! Одну комнату мы можем отдать Марусе, разве ж нам жалко для неё? И вдруг отец сейчас сердито скажет: «Не болтай глупостей, Ярослав, мы с тобой мужчины, и девушка в нашей квартире — ни к чему!» Но Маруся же не просто девушка, наша Маруся для нас верный товарищ. Неужели отец этого не понимает?

— Ты будешь работать и учиться в институте, а Маруся поможет мне по хозяйству, — пустился я на хитрость. — И мне будет легче, и всем нам веселее. Ну скажи, разве нет?

Отец всё ещё молчал. Я взглянул ему в лицо. Он тоже смотрел на меня — внимательно и как-то особенно, как будто я только что подарил ему что-то очень хорошее. Но почему он молчит? Не верит, что нам с Марусей будет лучше? Вот чудак!

— Она же хорошая, па! И работящая — ты ведь сам это говорил — не то что лежебока Семён, который раньше был у нас учеником. Семёна я и на порог не пустил бы. А Маруся весёлая, никогда не сердится. Ты вспомни, как она смотрела за Последним Могиканом. И знаешь, что я тебе скажу? Вот провалиться мне на этом месте — она любит нас!

Отец вздохнул, но не тяжело, не так, как вздыхают от горя или досады, а так вздохнул, будто только что сбросил с себя тяжеленный груз. И всё-таки он молчал.

— И мы тоже её любим. Ну почему же ты молчишь?

Отец протянул мне свою сильную руку и пожал мою — как мужчина мужчине:

— Твоя правда, мой мудрый цыган. Пусть Маруся живёт с нами.

Я так и подпрыгнул от радости, я был счастлив — всё же удалось убедить отца, и он согласился. Ур-р-ра! Маруся теперь будет жить с нами! Теперь мы всегда будем все вместе! Ур-р-ра!

— Знаешь что, па? Завтра с утра я побегу к ней и скажу. Я её тоже уговорю, вот увидишь…

— Добро, сын. Ты сам ей об этом скажешь, так, пожалуй, будет лучше.

Порядок! Мой отец доверяет мне такой серьёзный разговор. Выходит, он меня крепко уважает.

— Слушай, па, а зачем нам откладывать до завтра? Давай вернёмся на Весёлый, Маруся сейчас у себя в бараке, где же ещё? Ты только не бойся, я её обязательно уговорю!

И мы вернулись на Весёлый, где только что закончили свою работу. И где — я в этом уверен — мы скоро счастливо заживём все вместе в новой квартире. Только на балконе всё-таки спать буду я!

Навстречу нам уже зажигались окна. Одно за другим, много окон, наверно, целая тысяча. А в конце массива, около нашего последнего котлована, темнел старый Последний Могикан. Он опустил свою длинную шею-стрелу — сегодня мы в первый раз не возились с ним, ведь ему больше не придётся работать. И мне стало жаль его…

Я смотрел на него. И отец смотрел. Издали Могикан напоминал журавля, который уморился и сел, опустив свою длинную шею. Старый, уставший от тяжёлой работы журавль…

В домах загоралось всё больше окон, потому что там жило уже много людей. А скоро их будет ещё больше.

Я подумал: «Если бы не мы…»

Но вслух ничего не сказал. Мой отец не любит, когда задаются.