Тысяча осколков тебя

Столько неприятностей с планом. Во-первых, я на самом деле не знаю, кто эти родственники, конечно, у меня есть список, но кто именно такая Её Королевское Высочество Принцесса Дагмар Датская? Ну, я имею в виду, её очевидно зовут принцесса Дагмар, но кузины ли мы? Подруги? Почти незнакомки? О чем мы обычно разговариваем? Во-вторых, я уверена, что такие вещи предусмотрены этикетом, царские письма должны следовать шаблону, которого я не знаю.

Всё же, я не знаю, чем еще заняться. Пока Полковник Азаренко не вернется, я не смогу забрать у него Жар-птицу Пола, и мне придется приложить все усилия к тому, чтобы притворяться Великой Княжной. Это значит, что нужно писать письма. В библиотеке я умудрилась найти фолиант под названием «Список ведущих королевских, дворянский и официальных лиц», который перечисляет королевские семьи каждой страны с заметками о том, в каких мы находимся родственных отношениях.

Кажется, они все мои родственники.

Пол всё это время остается со мной, всего в нескольких футах от меня. Он, должно быть, заметил, как странно то, что мне нужны справочники, но он совершенно ничего об это не говорит, просто терпеливо ждет. Это помогает мне почувствовать себя более собранной, даже если я испорчу письма. Перьевая ручка течет каждые десять секунд, и писать руками так долго, и если вы спросите меня, то Скайп — гораздо лучший способ поддерживать связь.

В перерывах между письмом, я ищу в Списке упоминание о Теодоре Виллеме Беке. Ладно, сложно предположить, что Тео тоже входит в число дворян, но я отчаянно хочу узнать, где он. В мире без Google эту информацию гораздо сложнее достать. В книге нет упоминаний о нем, так же, как и мои служанки никогда не слышали его имени. Местонахождение Тео остается загадкой.

Работая над письмом к греческой принцессе, которая, очевидно, приходится мне теткой, я очень сильно ощущаю присутствие Пола. Он стоит в дверях салона, где я решила работать, мы вдвоем в пространной элегантной комнате, с портретов на нас смотрят мои разнообразные предки, и все они, кажется, осуждают меня. Наконец, я больше не могу сидеть в тишине.

— Должно быть, вы находите это очень скучным, Марков, — говорю я.

Пол даже не поворачивает головы:

— Совсем нет, миледи.

— Разве вы не предпочли бы быть в своем, полку? — это будет правильно? — С другими солдатами?

— Моя обязанность оставаться с вами, миледи.

И что-то в том, как он говорит «миледи», волнует меня. Я возвращаюсь к письму, но могу только смотреть на страницу.

Ладно, я узнала, что Пол Марков — не убийца. Это облегчение, но правда создала больше вопросов, чем ответила. Почему Полу понадобилось разрушать мамины исследования и данные, и сбегать? И если он совершенно невиновен, почему он так жестоко дрался с Тео в Лондоне?

Что же. Мы с Тео первые напали на него, и Пол сказал, что подозревал Тео, когда увидел его…

Подождите. Мои глаза расширяются. Тео, этого не может быть.

Нет. Действительно не может быть. Тео сильно рисковал, чтобы попытаться и помочь моей матери и отомстить за моего отца, и он прыгал через измерения без гарантий, что он не превратится в «атомный суп». Он так же ничего не понимает, как и я. Изменяющиеся миры вокруг лишили меня уверенности во многом, но верность Тео, по меньшей мере, была без сомнений доказана.

Пол Марков остается загадкой.

Однако, эту загадку я смогу разгадать если у меня есть хоть какая-то надежда починить Жар-птицу.

Я пытаюсь сконцентрироваться на письме, но не могу. Я роняю голову на руку. Пол делает ко мне один шаг.

— Миледи? Вам нездоровится?

— Я, устала. Это всё.

— Не хотите пойти в Пасхальную комнату?

Пасхальная комната? Когда я поднимаю глаза, Пол улыбается, но застенчиво. Даже здесь, в мире, где он военный офицер в полной форме, ножом и пистолетом на поясе, он не уверен в том, что говорит правильные вещи.

Я поднимаюсь с кресла и позволяю ему показывать дорогу.

Пол ведет меня по длинным коридорам Зимнего Дворца. Золоченые потолки блестят над головой, когда мы проходим мимо колонн зеленого мрамора через комнаты, окрашенные в золотой или алый, или темно-синий, мои туфли мягко повторяют стук его сияющих сапог на паркетном полу. Наконец, мы достигаем высоких белых дверей. Пол открывает их и отступает в сторону, позволяя мне зайти первой. Я захожу внутрь, едва подавив удивленный вскрик.

Оказывается, в Пасхальной комнате моё семейство хранит яйца Фаберже.

Каждое яйцо — это шедевр ювелирного искусства. Достаточно маленькие, чтобы уместиться в руке взрослого, они отделаны фарфором, или золотом, или драгоценными камнями, или, чаще всего, всеми тремя материалами одновременно. Некоторые скромные, как розовое эмалированное яйцо, отделанное рядами маленьких жемчужин, другие — эффектные и необычные, как яйцо из лазурита, окруженное серебряными кольцами, как у планеты Сатурна, гнездящееся «облаке» молочного кварца, украшенного платиновыми звездами.