Тысяча шагов до смерти. Повесть

Они вышли из дома. Во дворе стоял худенький, как стебелек, мальчик лет тринадцати и играл с лохматым псом телохранителя Омара. Киру стало жаль эту женщину, и он подумал, что самое лучшее, что он может для нее сделать, – это обнадежить ее и дать немного денег.

– Уходи, женщина, – сказал Кир, протягивая ей двадцать кувейтских динаров. – Ты выздоровеешь, все у тебя будет хорошо.

Она повиновалась. Он долго смотрел им вслед, покуда женщина в черном и худенький мальчик не скрылись за поворотом. Пес Омара бежал за мальчиком, словно провожая нового друга.

– Это же надо, – подумал Кир. – Такой злобный пес, а мальчика полюбил сразу, наверное, у этого ребенка чистое сердце. Звери намного чувствительнее людей, их не обманешь.

– Слава Аллаху, – произнес Кир и, воздев руки к небесам, прочитал краткую молитву о спасении ребенка. За ежедневными заботами Кир забыл о мальчике и его матери, но примерно через полгода к нему пришел сам мальчик, но на этот раз уже без сопровождения матери.

Пес сразу признал его, радостно залаял. Мальчик попросил Омара о встрече с Киром, и Омар пригласил его войти в дом. Кир сидел у стола, заваленного военными картами.

Увидев ребенка, он сразу все понял.

– Дай мне автомат, – первое, что сказал мальчик. – Я буду хорошим солдатам. Я обещаю тебе.

Кир видел, что ребенок вот-вот готов расплакаться.

– Дай мне автомат, прошу тебя, – в голосе его уже слышны были слезы.

Кир по-отцовски обнял его за плечи:

– Ответь мне на такой вопрос. Откуда нам известно о древних героях нашей земли, да и вообще о героях и о том, что было много веков назад?

– От людей, – уверенно ответил мальчик.

– Правильно. А от каких людей?

– Которые тогда жили.

– Верно. А еще откуда?

– Из телевизора.

Кир улыбнулся:

– Скорее, из книг. – А тот, кто эти книги писал, думаешь, бегал с автоматом?

– Не знаю, – искренне ответил мальчик. – Наверное, нет.

– А теперь ответь на такой вопрос, – взял его за плечи Кир. – Если все будут стрелять, то кто же потом расскажет правду? Тебе надо в первую очередь учиться, а не брать в руки автомат.

Прошло несколько месяцев, как Рахим жил в отряде. Для него была отведена отдельная комната в доме Кира. Кир очень привязался к ребенку. Это его и радовало, и огорчало одновременно, так как он стал уязвим. Если тебе есть, кем дорожить, то это бесспорный подарок для тех, кто хотел бы воспользоваться твоей слабостью.

Однажды Рахим пришел к Киру:

– У меня сегодня день рождения. Мне исполнилось четырнадцать лет.

– В таком случае я хочу сделать тебе подарок.

Кир достал из ящика стола кожаный планшет на тонком ремешке.

– Я знаю, что это, – оживился мальчик. – Мне Омар говорил, это твой талисман, но почему ты отдаешь его мне? Тебе разве не жалко?

Раскрыв полевую сумку из коричневой кожи, Рахим обрадовался:

– Ого, здесь есть даже специальное место для карандашей.

– Ну, тогда возьми, туда положишь, – Кир достал из стаканчика красный «Фабер-Кастель»2*.

– Кир, смотри, здесь какие-то буквы? – мальчик разглядывал сумку со всех сторон.

Кир хорошо знал перевод русских надписей, сделанных чернильным карандашом на внутренней стороне сумки: «23 июня 1941 года, Брест. Если останусь жив, то…» – а затем скорописью было добавлено: «Начался бой». Вторая надпись была датирована: «8 мая 1945 года. Берлин. Мы победили».

Кир задумался:

– Только береги эту вещь, она мне дорога, как память о моем друге.

– А где твой друг? Его что, убили? – равнодушно, как будто говорил о чем-то обыденном, спросил Рахим.

Кир, видевший смерть не один раз, был шокирован тем, как этот ребенок говорит о смерти. В его голосе не было ни горечи, ни жалости, ни сострадания к погибшему, пусть даже незнакомому человеку. Дети войны перестают чувствовать разницу между жизнью и смертью, но разве они виноваты в этом? Это трагедия поколения, рожденного войной.

Глава 4

Капитан навел резкость на бинокле. В ставке Кира жизнь протекала неторопливо: вот подъехал грузовик, из него разгружали мешки с продовольствием – с рисом или мукой. На вертолетной площадке, своего рода маленьком аэродроме Южной армии, несколько туземцев в традиционных шароварах и длинных рубахах гоняли пустую консервную банку.

Возле сарая о чем-то мирно беседовали двое, затем один из них повернулся, и, капитан отчетливо увидел его лицо:

– Что-о-о?

Он опустил бинокль, прищурил глаза и сильно сдавил их ладонью, как бы отгоняя от себя видение, и вновь поднес бинокль к глазам, но человек уже отвернулся…

– Вы что-то говорите мне? – спросил сержант.

– Да нет, ничего, показалось.