Тысяча ударов сердца

Я хохотнул и улегся поудобнее. Ее руки скользили по моим ключицам, шрамам, линии скул. Я теребил длинный непокорный завиток, накручивал его на палец. Наконец Анника задремала. Я с упоением наблюдал, как мерно вздымается и опадает ее грудь.

– Спишь? – прошептал я; Анника не ответила. – Вот и славно. Видишь ли, у всякой отваги есть свой предел. – Я приблизил губы к ее уху. – Я люблю тебя. Каким бы мрачным ни было прошлое и какие бы тяготы ни сулило будущее, ничто не отменит моей любви к тебе.

Вот и все. Последние барьеры рухнули. Отныне между нами не было никаких тайн.

Анника

Меня разбудили нежные поцелуи, которыми Леннокс осыпал мое плечо. Во сне я перевернулась на другой бок, лицом к затухающему огню, и Леннокс обнимал меня со спины, согревая теплом своего тела. Не припомню, когда я в последний раз так сладко спала. И когда испытывала такое пронзительное, всеобъемлющее счастье.

Леннокс тем временем зарылся носом в мои волосы.

– Уже закончил?

– С плечом – да. На очереди укромное местечко у тебя за ушком. На нем и сосредоточусь. Далее по списку идут запястья.

Я хихикнула:

– Когда доберешься до первого пункта, обязательно нашепчи мне какой-нибудь приятный пустячок.

Его губы почти касались моего виска, дыхание обжигало кожу.

– У меня есть завтрак.

Я резко села и повернулась к нему. Леннокс откинулся на спину, заложив руки под голову. Он казался таким умиротворенным, таким беззащитным. И чертовски привлекательным.

– Умоляю, скажи, что у тебя завалялся злаковый батончик, которым ты угощал меня в лесу!

Леннокс вскочил и направился туда, где сушилась его рубашка. Там же валялся пояс. Ума не приложу, когда он успел его снять. Порывшись в поясной сумке, Леннокс достал два батончика, завернутых в бумагу и перетянутых бечевкой. При виде них у меня побежали слюнки.

– Мм… Я мечтала о них.

– Мои любимые, – улыбнулся Леннокс, протягивая мне оба батончика.

– Два не возьму, тебе тоже нужно подкрепиться. – Я вонзила зубы в лакомство, впрочем не такое хрустящее, каким оно запомнилось мне в тот раз. Наверное, всему виной дождь. Хотя вкусовых качеств оно не утратило. – Это патока?

– Мед.

– Мед… Могла бы и догадаться. Я хотела попросить нашего повара приготовить нечто подобное, но потом поняла, что даже отдаленно не назову список ингредиентов.

– Я поделюсь с тобой секретом кулинарного мастерства, – пообещал Леннокс, – при условии, что ты научишь меня парировать с разворота. Или рост у меня великоват?

– Ничуть! – возразила я. – Сейчас доем и приступим.

С батончиком в зубах Леннокс улыбнулся краешком губ и, обогнув валуны, где сушилась наша одежда, пощупал свою рубаху и мое платье.

– Подол еще влажный, – сообщил он с набитым ртом, – но терпимо. Подать?

– Нет. Сперва поединок.

– Как пожелаете, ваше высочество, – кивнул Леннокс и потянулся за рубашкой.

Я облизнула пальцы, смакуя остатки еды. Похоже, мы подмели все до последней крошки. Ополоснув ладони под дождем, я вдруг осознала, что местность вокруг прояснилась. Я отчетливо различала скопление деревьев, где мы прятались от землетрясения. Различала отдаленные посадки и горные хребты.

Буря понемногу стихала.

Однако Ленноксу об этом знать не обязательно. Рассудив так, я двинулась за мечом.

– Не уверена, получится ли как следует размахнуться. Своды слишком низкие. Но попытка не пытка.

Леннокс скрестил руки на груди и ухмыльнулся:

– А хорошо ты придумала: усыпить мою бдительность, а потом порубить в капусту. Восхищаюсь твоим коварством!

– Очень смешно, идиот! Бери меч!

Леннокс с улыбкой направился в свой угол. Даже его походка была обольстительной.

– Отлично. Теперь принимаем стойку, – командовала я. – Вес переносим на пятки и отталкиваемся. А клинок движется по инерции.

Урок затягивался – в тесном пространстве было не развернуться.

Леннокс пробовал и так и сяк, но ему мешали то стены, то потолок.

– Ладно, суть я уловил. – Отчаявшись, Леннокс прислонил меч к камню у входа. – Потренируюсь дома с Иниго.

Сказал он и помертвел. Волшебство вдруг рассеялось. Мы уже мысленно строили планы на будущее, которое не сулило нам ничего хорошего.

Выпустив рукоять меча, я встряхнула платье и накрылась им как плащом.

– Где моя лента?

После недолгих поисков Леннокс обнаружил ленту за валуном и протянул ее мне. В его взгляде читалась тоска. Пока я шнуровала корсаж, он стоял чуть поодаль, глядя в землю.

– Я благодарен Возино за кров, но обратно к Кавану возвращаться не хочу. Будь моя воля, я бы обосновался где-нибудь в глуши и постарался забыть Кавана, как страшный сон.

– А он? Он забудет о тебе?

– Пока мы оба живы, никогда.

Туго затянув корсаж, я спрятала концы ленты под лиф.

– Может… может, тебе пойти со мной?

Леннокс грустно улыбнулся:

– Словами не передать, как много для меня значит твое прощение. Но для Кадира я преступник. Там меня незамедлительно предадут суду. А поскольку твоя мама уже не явит своего великодушия, моя участь заведомо известна.

Я вздрогнула, не в силах переварить сказанное:

– А если ты явишься инкогнито? Прикинешься перебежчиком?