Тысяча ударов сердца

– Допустим, дражайший Николас меня не узнает, но риск все равно велик. Да и потом, у меня не хватит совести жить в роскошном замке, пока мой народ влачит жалкое существование. Какой смысл менять тиранию Кавана на гнет твоего отца? Поверь, Анника, мое желание быть подле тебя – не пустые слова. Но я не трус и не могу предать свой народ.

– Ты прав, – потупившись, шепнула я. – Нельзя требовать от тебя невозможного.

– Наконец, я единственный, кто способен держать Кавана в узде, – добавил Леннокс, подойдя ко мне вплотную; в его объятиях напряжение и тревога сами собой отступали. – Если не вернусь, он наверняка устроит кровавую резню. Кто-то должен ему помешать.

Я уткнулась лбом ему в грудь. Леннокс не мог пообещать, что новой атаки не случится, но он хотя бы попытается ее предотвратить.

– А ты не думала пойти со мной? – с надеждой спросил он.

Мной овладело непреодолимое искушение бросить все, отправиться с ним… Но увы!

– Пока не ясно, какие потери понесла наша семья. Если Эскал погиб, меня назначат преемницей. Или королевой, если отец тоже погиб. – (Леннокс ошеломленно уставился на меня. Очевидно, такая мысль даже не приходила ему в голову.) – Если не вернусь, королем изберут Николаса. А этого нельзя допустить, уж поверь.

Леннокс судорожно сглотнул:

– Так ты выйдешь за Николаса?

– У меня нет выбора. – Я отвела взор, силясь подавить внезапный приступ ревности. – Не забывай, тебя тоже кое-кто ждет.

– Не сравнивай, – тихо возразил он.

Еще немного – и слезы хлынули бы по моим щекам ручьем, но тут мое внимание привлекли серые шерстинки на вороте его рубашки.

– У тебя есть пес?

Леннокс скосил глаза и помотал головой:

– Не пес. Лисица. Зовут Колючка.

– Колючка? Прелестное имя. Как тебе удалось приручить лису?

– Она вовсе не ручная зверушка, – возразил он. – В целях экономии провианта нам запрещено заводить питомцев. Колючку я подобрал совсем крохой, подлечил раненую лапку. Она очень смышленая. Приходит и уходит, когда ей вздумается, через открытое окно. Серые лисицы – ночные создания. Сколько раз она являлась по ночам только затем, чтобы ураганом пронестись по комнате, перевернуть все вверх дном и снова улизнуть на волю.

Я хихикнула:

– Наверное, тебе было непросто расстаться с ней, не объяснившись.

– Расставаться всегда тяжело, никакие объяснения не скрасят боль разлуки.

Безмолвно мы вели самый животрепещущий, проникновенный диалог. Оглушенная стуком собственного сердца, я гадала, слышит ли Леннокс, как каждая клеточка моего тела кричит: люблю тебя!

Мне хотелось произнести заветные слова вслух. Хотелось раствориться в нем. Но меня останавливал страх – страх, что мое признание оставит кровоточащие раны, которые ничем не залечишь.

Леннокс наверняка догадывался о чем-то… но разве не жестоко загонять его в угол своими душевными излияниями? И вдруг, словно по велению свыше, дождь перестал. Казалось, сам Остров подсказывал мне ответ.

Пещера наполнилась непривычными звуками. Среди них выделялось мерное дыхание Леннокса.

На мгновение мы замерли. Наконец Леннокс перевел взгляд на расщелину, на мир, лежащий за ее пределами.

– Очень малодушно с моей стороны предложить задержаться здесь?

Я грустно улыбнулась:

– Не малодушно. Скорее неосуществимо.

– Если другого варианта нет, лучше разойтись добровольно, пока нас не застукали.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась я. – Страшно подумать, что произойдет, если кто-нибудь из гвардейцев застанет нас вместе. Боюсь, даже мое влияние не спасет тебя от скоропостижной смерти.

Губы Леннокса предательски дрогнули. Но прежде чем рыдания вырвались наружу, я крепко прильнула к нему и, порывисто обняв, поцеловала. Если его смех рождал тысячу ударов сердца, то этот поцелуй звучал как тысяча прощаний.

Я отпрянула, сглатывая слезы. Нужно отпустить его сейчас или никогда. Попятившись, я принялась отряхивать платье в попытке хоть немного отвлечься.

– Постой! – Леннокс извлек из поясной сумки перочинный нож и аккуратно отрезал от своего плаща шнуровку с болтающейся кисточкой.

– Что ты делаешь? – ужаснулась я. – Это же память об отце!

Леннокс молча обвязал тесьму вокруг моего запястья. Не банальным узлом, а замысловатыми петельками.

– Пусть мой плащ согревает тебя ночами, а браслет всегда напоминает обо мне.

Он взял меня за руку, любуясь темной тканью на фоне алебастровой кожи. Мои шкатулки ломились от драгоценностей, однако все они меркли рядом с подаренным браслетом.

– Мой черед, – улыбнулась я и, приподняв подол, зубами оторвала полоску кружева. Леннокс смотрел на меня затаив дыхание.

– Ты не обязана… – начал он.

Я жестом велела ему замолчать и принялась наматывать на запястье Леннокса кружево, преисполненная благодарности и за его покорность, и за возможность приобщиться к прекрасной традиции, которой он щедро поделился со мной.

Леннокс тихонько присвистнул, с благоговением разглядывая браслет.

– Кстати, ты всегда носишь при себе складной нож?

Совершенно сбитый с толку, Леннокс уставился на миниатюрный клинок, а через мгновение укоризненно покачал головой:

– Точно, и как я не додумался отдать его тебе! Тогда бы не пришлось отрывать зубами кружево.