Тысячекратная Мысль

– А они говорят правду? – вдруг вырвалось у Элеазара. – Ты правда жила с Ахкеймионом? Друзом Ахкеймионом?

Конечно, он прекрасно об этом знал, но почему-то хотел услышать от нее самой.

Она ошеломленно уставилась на него. Внезапно Элеазар услышал саму тишину черных войлочных стен, каждого их стежка.

Кап-кап-кап… Капала кровь с безликого лица твари.

– Ты разве не видишь иронии? – протянул он. – Конечно, видишь… Это я приказал похитить Ахкеймиона. Это я свел тебя с… ним. – Он фыркнул. – Благодаря мне ты сейчас стоишь здесь.

Она не усмехнулась, ее лицо было слишком прекрасно. Но оно пылало презрением.

– Многие люди, – ровно сказала она, – могли бы получать выгоду от своих ошибок.

Элеазар попытался рассмеяться, но она не остановилась. Она говорила так, словно он был скрипящим шестом или лающей собакой – просто какой-то шум. Она рассказывала ему – великому магистру Багряных Шпилей! – что он должен делать. А почему бы и нет, если он так явно избегает принятия решений?

Шайме близок, сказала она.

Шайме.

Словно у имен есть зубы…

Дождь. Один из тех ливней, что внезапно приходят на закате и укорачивают день, затягивая небо шерстяным покрывалом ночи. Дождь лил стеной, струи воды ныряли в траву, пенились на голой земле, отскакивали от темных полотнищ шатров. Порывы ветра рассеивали капли, как туман, а мокрые знамена дергались, словно рыбы на крючке. Гортанные крики и проклятия раздавались по всему лагерю, солдаты пытались закрепить палатки. Некоторые сорвали одежду и стояли под дождем нагишом, смывая с себя долгую-долгую дорогу. Эсменет, как и многие другие, припустила бегом.

Она успела промокнуть до нитки, пока нашла нужный ей небольшой шатер. У входа мужественно стоял на страже гвардеец из Сотни Столпов, и Эсменет посмотрела на него с восхищением и сочувствием. Холщовый полог был холодным и скользким. Келлхус уже ждал ее в теплом освещенном шатре – вместе с Ахкеймионом.

Они оба обернулись к ней, хотя Ахкеймион быстро отвел глаза и уставился на мерзость, шпиона-оборотня, отнятого у Элеазара. Казалось, тварь что-то бормотала ему.

Дождь громко колотил по холсту. Сквозь провисшую ткань на потолке сочилась вода.

Тварь висела на цепи на центральном шесте – руки высоко подняты, ноги не достают до покрытого тростником пола, не давая опоры. Обнаженное коричневое тело блестело в свете лампы – тело сансорского раба, которого тварь подменила. Тяготы заточения изуродовали ее кожу: ожоги, рубцы, путаные орнаменты ссадин и ран, словно ребенок процарапал их шилом или ножиком. Лицо твари было словно вывихнуто, половина отростков болталась, остальные сжались. Тварь мотала головой, будто не в силах удержать ее тяжесть. Та часть лица, где щупальца были сжаты, выражала человеческое изумление.

Ийок успел справиться с делом, поняла Эсменет. Она пыталась не думать об Ахкеймионе – сколько он вытерпел от этого человека…

– Чигра-а-а-а-а… Ку-урнарха муркмук шри-и-и-и…

– Какой-то врожденный импульс, – говорил Ахкеймион, словно завершал недосказанную мысль. – Так гусеница сжимается в кольцо, если ее тронешь. Видимо, то же происходит и с ними, когда они попадают в плен.

Эсменет вздрогнула и наклонилась, чтобы выжать воду из волос, затем промокнула лицо подкладкой сюрко. На ткани остались пятна – краска с глаз потекла. Эсменет смотрела на мерзкую тварь, шпиона-оборотня, и старалась выровнять дыхание. Ей нужны твердость и сила духа, чтобы смотреть на это!

«Кого ты пытаешься обмануть?»

Неужели все высокопоставленные люди испытывают те же чувства? Постоянный страх. Каждое слово и действие чреваты тяжкими последствиями, заходящими далеко и глубоко. Консульт на самом деле существует.

– Нет, – сказал Келлхус. – Ты меряешь их человеческими мерками. – Он укоризненно улыбнулся Ахкеймиону, и Эсменет тоже улыбнулась. – Ты предполагаешь, что он обладает личностью и скрывает ее. Но все особенности их характера – краденые. Под ними лишь животный рудимент личности. Они – оболочки. Пародия на душу.

– И этого более чем достаточно, – поморщившись, ответил Ахкеймион.

Смысл был ясен: более чем достаточно, чтобы подменить нас.

– Более чем достаточно, – повторил Келлхус, но из-за его интонации – печаль, сожаление, дурное предчувствие – слова прозвучали совсем по-иному.

Все еще не обсохнув, Эсменет села рядом с Келлхусом – так, чтобы он оказался между ней и Ахкеймионом. Внезапно она обнаружила, что находится в центре внимания, и это было головокружительное ощущение.

– Тот, кого подменили этим созданием, – проговорил Келлхус, – кто он?

Она постаралась не смотреть на него заискивающе.

– Один из рабов-солдат, – ответила она. – Джаврег… Он принадлежал румкару.

– Плаксе, – сказал Ахкеймион. Так чародеи называли лучника с хорой – того, кто «плакал» Слезами Господними.

Румкары, слышала Эсменет, славились как самые смертоносные стрелки в Трех Морях.

– Из-за этого он и привлек к себе внимание Элеазара, – продолжила она. – Багряные Шпили поощряют связи между членами их элитных формирований. А любовник румкара донес на него своему начальству. Похоже, они испытывали его лицо булавками.