Тысячекратная Мысль

Построившись на склонах Ютерума, барабанщики язычников начали отбивать ритм. Им в ответ заревели рога айнрити – во всю мощь человеческих легких.

На поле напротив ворот, которые фаним называли Пуджкар, а айнрити – воротами Процессий, стали собираться небольшие группы людей. Люди на стенах решили, что идолопоклонники хотят переговоров, и позвали своих офицеров. Но вельможи велели им молчать. Лучникам было приказано приготовиться к стрельбе.

Растянувшись на сотню и более ярдов, к ним приближалась колонна примерно из сорока небольших отрядов. Отряды двигались в десяти шагах один от другого, по шесть человек – пятеро впереди рядом, один позади. Воины надели алые одежды под серебряные кирасы. На макушках их боевых шлемов трепетали маленькие вымпелы, у каждого отряда своего цвета. Лица солдат были выбелены, как у айнонов во время войны. Те, что шли с флангов, несли тяжелые арбалеты, как и одинокий воин позади. Двое рядом с арбалетчиками прикрывали что-то огромными плетеными щитами. Разглядеть то, что пряталось между и за щитами, не представлялось возможным.

Самые невежественные фаним начали улюлюкать, но тут пронесся слушок, заставивший их замолчать. Одно кианское слово, которое знали даже самые невежественные амотеи. Знали и боялись. Куррай…

Чародеи.

И словно в ответ на молчание потусторонний Напев загудел из приближавшихся рядов. Он не летел по воздуху, а звучал из-под сожженных полей и разрушенных строений. Гул прокатился по хребту могучих стен Шайме. Полетели первые зажигательные снаряды. Взрывы жидкого пламени проявили магические защиты, окружавшие каждый отряд айнрити. Облако поглотило солнечный свет, и обороняющиеся все как один увидели основания призрачных башен.

Ужас охватил их. Где же Водоносы Индары?

Те фаним, что бросились бежать, были зарублены своими же командирами. Нечестивый хор грянул громче. Первые отряды остановились в пятидесяти шагах от стен. Выпущенные в панике стрелы попали в защиты и превратились в дым. Под рев солдат несколько человек поднялись в воздух. Их багряные одежды бились на ветру, глаза и рты горели пламенем.

На стенах все в один голос ахнули…

Ослепительный свет.

Громадная осадная башня, которую люди Пройаса называли Цыпочка, стонала и трещала, пока рабы и быки тянули ее по полю. Когда ее собирали прошлым вечером, Ингиабан вдруг усомнился: эта машина, выстроенная для стен Героты, достаточно ли она высокая, чтобы «поцеловать башни Шайме»? Гайдекки как обычно сострил, что ей надо лишь подняться на цыпочки. Отсюда и прозвище.

Огромное сооружение качнулось и выпрямилось. Стоя на вершине, Пройас крепче вцепился в поручни, хотя костяшки пальцев уже побелели. Люди кричали – и внизу, и вокруг. Сзади щелкал кнут. Впереди виднелась колея для башни, отмеченная свежей землей из ирригационных каналов, которыми были изрыты поля. В конце пути ждали бело-охряные стены Шайме, ощетинившиеся копьями язычников.

Слева вровень с Цыпочкой полз ее двойник, вторая башня по прозванию Сестренка. Выше любого дерева, она была покрыта циновками из намоченных водорослей и потому казалась какой-то потусторонней тварью. На каждом из ее шести этажей за откидными люками стояли десятки баллист, готовых открыть огонь и очистить стены Татокара, как только военная машина приблизится к ним. Плотники, собиравшие башни, называли их чудом инженерной мысли.

И может ли быть иначе, ведь их сконструировал сам Воин-Пророк.

Цыпочка покачивалась и ползла вперед, скрипя осями исстыками. Белая стена и нарисованные на ней глаза приближались…

«Господи, прошу Тебя, – взмолился Пройас, – пусть это свершится!»

В их сторону полетели первые камни, пущенные огромными машинами со стен города. Камни разлетались широко и с грохотом падали на землю. В этом зрелище было что-то нереальное – разум отказывался верить, что такую тяжесть можно швырнуть настолько далеко. Люди предостерегающе закричали, когда над ними пролетел камень. Так близко, что рукой можно дотянуться! Он упал в колонну рабов, тянувших башню. На мгновение Цыпочка застыла, и Сестренка уползла вперед. Пройас увидел ее бок, представлявший собой лестницу. Затем Цыпочка снова двинулась к цели.

Внезапно среди столпившихся на верхней платформе людей появился палатин Гайдекки. Его смуглое лицо сияло.

– Слава идет на тысяче ног! – прокричал он. – Мы смоем эту кровь, вы не сбежите от нас, когда мы подойдем!

Все рассмеялись, пусть и сквозь стиснутые зубы. Кто-то призывал, чтобы башню катили быстрее. Смех стал громче, когда очередной камень заставил Гайдекки и его людей присесть.

Затем над воротами Процессий засверкали первые огни, и все обернулись к ним. Кажется, они слышали вопли…

Хотя запрет на колдовство сняли, мало кто из благочестивых – особенно конрийцы – хотел следовать за Багряными Шпилями куда бы то ни было, особенно в Святой Шайме. Пройас замер и смотрел, как потоки пламени катятся по барбаканам…