Тысячекратная Мысль

– Что большой мир способен в большей степени сломать, чем просветить. Что ты придешь ко мне безумным.

Бесконечное течение воды, тяжелый воздух и тяжелые камни.

– Попробуй отказать мне, и я убью тебя, отец.

Низко пригнувшись в седлах, кианцы прорвались через разрушенные ворота Тантанах к реке Йешималь. Хлопали полы их разноцветных халатов поверх блестящих кольчуг. Сначала несколько десятков, потом сотни – они летели как стрелы. А из Йешимальских ворот, совсем близко от фланга айнонов, мчались другие.

Тидонские конники уже ясно различали фаним от святилища и трубили тревогу. Старый граф Ангасанорский рысью выехал вперед. Он видел огромное облако пыли над дальними кварталами города, но наполовину рухнувшая арка Скилурского акведука закрывала ему обзор. Поскольку рога продолжали трубить, он выругался и отправил вперед разведчиков.

Но было поздно.

Первые кианцы, взмыленные от скачки, добрались до Йешимали. Они брали под свой контроль переправы. Для всадников, смотревших от святилища Азореи, это выглядело так, будто Шайме накренился и сама война выплеснулась из него. Вскоре огромное войско фаним, способное поглотить армию тидонцев, неслось по Шайризорским равнинам. За всадниками тяжелой поступью шли несколько мастодонтов: они тянули деревянные плоты, перетаскивая их через груды развалин. И тогда трубачи с предельной ясностью поняли коварный план падираджи.

Граф Готьелк приказал конникам перейти в галоп и обогнать пехотинцев, которых было гораздо больше. Сразу за акведуком он увидел, что сотни язычников уже перебрались через реку и развернулись среди вытоптанных полей и перелесков. Воздев булаву, Готьелк призвал соотечественников построиться. Когда он увидел, что его соратники – графы Ийенгар, Дамергал и Вериджен Великодушный – тоже съехали с акведука, он закричал и направил коня прямо к бурлящим водам Йешимали.

С громким кличем таны и рыцари Се Тидонна помчались следом.

Они шли в абсолютном мраке, по коридорам более древним, чем Бивень. Отец вел сына.

Рев водопада стих и превратился в шелест, столь же неопределенный, как чернота. Шорох шагов эхом отражался от покрытых резьбой стен. Келлхус излагал отцу свои выводы и суждения о нем. Он не вдавался в детали: помня о том, как Моэнгхус манипулировал Найюром, он старался предусмотреть все вероятности.

– Ты сбежал от утемотов и повернул не на восток, а на юг. Ты знал, что свазонд, который спасет тебя в степи, может убить тебя в Нансуре. Так ты оказался в землях фаним. Сначала они держали тебя в заточении. Их ненависти далеко до убийственной ярости нансурцев – это было до битвы при Зиркирте, – но скюльвендов они тоже не любят. Ты выучил их язык и объявил о своем поклонении Фану. Будучи грамотным, ты легко убедил своих захватчиков продать тебя как раба. И тебя продали за хорошую цену. Вскоре тебя освободили, ибо любовь, которую ты внушил своим хозяевам, переросла в благоговение. Даже фанимские жрецы не могли сравниться с тобой в понимании своего писания, да и любого другого. Вместо того чтобы бить кнутом, они молили тебя отправиться в Шайме – к кишаурим, к власти, о какой никто из дуниан и не мечтал.

Пять шагов. Келлхус чувствовал, как на коже отца высыхает влага.

– Мои умозаключения были безошибочны, – произнес Моэнгхус из темноты за спиной.

– Воистину, мы намного выше мира. Они по сравнению с нами – даже не дети. С чем бы мы ни сталкивались, будь то их философия, медицина, поэзия или вера, мы видим гораздо глубже, и наша сила гораздо больше… Итак, ты решил, что можно принять на себя Воду и стать одним из богоподобных Индара-Кишаурим. И поскольку сами кишаурим едва понимали метафизику своих ритуалов, ты не мог узнать ничего, что противоречило бы этим предположениям. Ты не мог узнать, что Псухе есть метафизика сердца, но не ума. Метафизика страсти… Поэтому ты позволил им ослепить себя, а потом обнаружил, что твоя сила пропорциональна твоим остаточным страстям. То, что ты принял за Кратчайший Путь, оказалось тупиком.

Воздух дрожал от грохота барабанов. Высоко над руинами улиц и домов ждали назначенные Багряными адептами наблюдатели. Они опирались на эхо земли в небесах. Между ними поднимались столбы дыма. Под ногами бушевал огонь. Черные облака вращались над головами. Наблюдатели едва видели отряды своих братьев внизу, на истерзанной до самого горизонта земле. Они почувствовали хоры прежде, чем заметили первых лучников, – маленькие кольца пустоты, словно призраки, клубились на разрушенной земле. Наблюдатели обменялись встревоженными криками, но никто не знал, что делать. Со времен войн школ Багряные Шпили не помнили такой битвы.

Вспышка. Белый огонь с перламутрово-черным ободком. Римон, один из наблюдателей, рухнул на землю и рассыпался солью.

Остальные разлетелись по небу.