Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Впрочем, прежде, чем выступать апологетом Ивана III, уважаемому Юрию Георгиевичу стоило бы полюбопытствовать, КТО наследовал великокняжеский стол после Ивана III, а уже после рассуждать о политической роли того или иного исторического лица. Также уважаемому историку следовало бы вспомнить, что на руках у Софьи Фоминичны было в тот момент трое или четверо детей, при этом Василию был год, а Юрий только родился. Каменные же стены Московского кремля, построенные прадедом Ивана III, к тому моменту порядком обветшали, в иных местах обрушились вовсе и в ожидании татарского нападения были наспех заделаны бревнами. Настоящая же реконструкция Московского Кремля началась уже ПОСЛЕ нашествия Ахмата — под руководством итальянцев Аристотеля Фьораванти, Марко Фрязина и Пьетро Солари.

Что касается антиордынских настроений великой княгини Софьи, то все тот же австрийский посол С. Герберштейн сообщает любопытные сведения по этому поводу. Вот что он пишет: «…как он (Иван III. — А.П.) ни был могуществен, а все же вынужден был повиноваться татарам. Когда прибывали татарские послы, он выходил к ним за город навстречу и стоя выслушивал их сидящих. Его гречанка-супруга так негодовала на это, что повторяла ежедневно, что вышла замуж за раба татар, а потому, чтобы оставить когда-нибудь этот рабский обычай, она уговорила мужа притворяться при прибытии татар больным. В крепости Москвы был дом, в котором жили татары, чтобы знать все, что делалось [в Москве]. Не будучи в состоянии вынести и это, жена Иоанна, назначив послов, отправила их с богатыми дарами к царице татар, моля ее уступить и подарить ей этот дом, так как-де она по указанию божественного видения собирается воздвигнуть на его месте храм; татарам же она обещала назначить другой дом. Царица согласилась на это, дом разрушили, а на его месте устроили храм. Изгнанные таким образом из крепости татары не смогли получить другого дома ни при жизни княжеского семейства, ни даже по смерти их».

Сообщение С. Герберштейна о татарском дворе в Кремле перекликается с известным историкам преданием, что Николо-Гостунский собор будто был воздвигнут на месте ордынского подворья (где располагался двор с конюшнями).

В общем, антиордынские настроения Софьи Фоминичны вряд ли стоит подвергать сомнению. Что же касается политического влияния великой княгини, то, безусловно, оно было ограничено как средневековыми представлениями о месте женщины в обществе вообще, так и московским укладом жизни в частности. Однако говорить о ничтожности ее политического влияния при московском дворе не приходится.

А вот с объявлением о прерывании татарской зависимости буквально «с момента вокняжения Ивана Васильевича III» г-н Алексеев явно поторопился…

* * *