Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Но многие принципы, объявленные великим князем киевским Ярославом Мудрым, остались лишь благими намерениями. Да и трудно внимать словам, если поступки самого Ярослава Мудрого шли вразрез с его же заветами. Именно Ярослав Мудрый первый на Руси восстал на отца, отказавшись платить новгородскую дань. И именно Ярослав Мудрый — поболее остальных — участвовал в усобицах против братьев после смерти Владимира Святого: он прогнал Святополка, бился с Мстиславом, заточил в «поруб» брата Судислава (его, уже старца, освободили Ярославичи, но тут же «повели к кресту», что он не будет домогаться киевского стола, чем фактически нарушили то же лествичное право). Да и смерть Бориса и Глеба, как доказывают современные историки, напрасно приписывают Святополку Окаянному…

Кроме того, Ярослав Мудрый отдал старшему (родному) брату Изяславу Полоцкую землю в ленное владение — очевидно, за отказ от участия в усобицах и признание его, Ярослава, преимущественных прав на киевский стол. Так от Руси сепарировалось (отделилось) первое русское княжество, и Ярославичам (и их потомкам) будет неимоверно сложно опять вернуть Полоцкую землю под свою юрисдикцию. Лишь правнук Ярослава Мудрого, Мстислав Великий, в 1130 г. «…поточи д Мьстиславъ Полотьскии князи съ женами и с детми въ Треки, еже преступиша хрестьное челование» (те отказались идти в поход на половцев). Но и этот шаг окончательно «полоцкую проблему» решить не мог.

После смерти Ярослава Мудрого появилась еще одна проблема — князей-изгоев. Согласно лествичному праву, как уже говорилось выше, дети князей, которые не успели стать великими князьями, лишались права на киевский стол. Но, кроме полоцких князей, таковыми стали дети и внуки самого старшего из Ярославичей — Владимира. Именно Владимира Ярослав Мудрый готовил в свои преемники, но тот умер раньше отца — и его сын Ростислав Владимирович не только лишился права на киевский стол, но по завещанию Ярослава вообще не получил никакого удела, став, таким образом, первым изгоем. В 1064 г. Ростислав Владимирович «самозахватом» вокняжился в Тмутаракани, хотя Тмутаракань принадлежала черниговским князья. Его выгнали — но спустя какое-то время он сел там опять. После смерти Ростислава Владимировича его дети засели на другой окраине Руси — в Перемышле. Вероятно, тут главную роль сыграло то, что женой Ростислава была Ланка (Елена), дочь венгерского короля Белы I. Позже Ростиславичи укрепились в Галичине, хотя им немало пришлось повоевать со своим стрыем (дядей по отцу) Владимиром Мономахом.

Но самой большой проблемой были все-таки не полоцкие князья и не князья-изгои. Главная проблема была в том, что сами Ярославичи не смогли долго жить в мире. Ярослав Мудрый не зря подчеркивал, что его сыновья — дети одного отца и единой матери. Очевидно, свою вражду со сводными братьями Ярослав объяснял именно «неединоутробностью». Но, как оказалось, и среди единоутробных братьев может вспыхнуть вражда, если на кону верховная власть на Руси. Великий князь Изяслав по завещанию отца должен был заступаться за других братьев, не отнимать у них волостей, однако Святослав с Всеволодом сами его выгнали…

Нет смысла описывать все перипетии княжеских усобиц середины — конца XI в., усугубленных к тому же половецким нашествием. Стоит лишь сказать, что в 1097 г. на княжеском съезде в г. Любиче была предпринята попытка преодолеть системный кризис в межкняжеских отношениях. Главное решение съезда: «кождо держишь отчьчину свою», включая и «самозахваты» Ростиславичей. Иными словами, каждый владеет тем, чем владеет, и нет смысла покушаться на чужое. Отошли в прошлое частые переезды князей из волости в волость, из княжества в княжество. Так, Владимир Мономах за свою жизнь поочередно был князем ростовским, смоленским, черниговским, переяславльским и, наконец, киевским. После 1097 г. такое стало невозможным — Олег и Святославичи сидели в Чернигове, и им уже не было никакой возможности сесть, допустим, в Смоленске. Поводы для раздоров были, таким образом, исчерпаны.

Однако восстановление мира на Руси было достигнуто путем очередного ослабления центральной киевской власти. Теперь великий князь киевский не мог, даже если бы очень и захотел, передвигать князей с удела на удел — это стало внутренним делом каждого семейного клана; а великий киевский князь лишился рычагов прямого управления. «Переходящей» землей на Руси осталась только одна — Киевская (позже — Новгородская). Именно на нее да на свой родовой удел опирался каждый новый киевский князь. Правда, покуда большая часть Руси (Киев, Переяславль, Смоленск, Владимир-Волынский, Ростовская земля) была в руках такого умного и энергичного князя, каким был Владимир Мономах, это не казалось большой бедой. Однако по смерти Владимира Мономаха и его старшего сына Мстислава Великого (который умел держать всю княжескую братию в кулаке) усобицы вспыхнули с новой силой…

* * *