Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Сразу же заметны разночтения с «Житием…» и, собственно, с «общепринятой» версией. Прежде всего летописец называет командующего шведским войском «князем» и «воеводой», а не «королем» или «королевичем» (как в различных вариантах «Жития…»). И это не Биргер, а какой-то «Спиридон» (по странному совпадению — тезка тогдашнего новгородского архиепископа (?!) — имя, не свойственное шведам. Этого Спиридона, по версии новгородского летописца, убили в бою — но ничего не сказано, что это дело рук новгородского князя. И вообще, имя сокрушителя шведского «Спиридона» летописец почему-то не упомянул. Ничего не сообщает летописец и о геройских подвигах славных дружинников Александра Ярославича: Гаврилы Алексича, Збыслава Якуновича, Якова, Миши, Саввы. В списке убитых новгородцев (по версии летописца) отсутствует имя Ратмира, который, согласно «Житию…», героически погиб в бою со шведами. Зато летописец упоминает павших новгородцев, очевидно, ему хорошо знакомых: «Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, Наместъ, Дрочило Нездыловъ». Но о них нет ни слова в «Житии…» — будто бы речь идет о двух совершенно разных битвах.

Скуп летописец и в описании битвы — мы практически ничего от него не узнаем. Как протекал бой, в каких боевых порядках бились противники, был ли бой только на суше, или же шведы были атакованы и на реке? Летописец не дает на эти вопросы решительного ответа. Трижды летописец оговаривается, что точно ему те или иные обстоятельства неизвестны. Он затрудняется сказать, с какой целью шведы пришли на Новгородскую землю; кто еще погиб из знатных шведов, кроме шведского воеводы; неизвестны ему и общие потери русского войска — он знает только убитых новгородцев.

После повторного прочтения указанного отрывка из Новгородской Первой летописи старшего извода понимаешь, что и в итогах боя («…и победи я») летописец ошибся, а вернее, выдал желаемое за действительное.

Прежде всего бросается в глаза, что поле боя осталось за шведами. По средневековым понятиям (да и по современным тоже) победителем считается тот, кто остался стоять «на костях», обратив противника в бегство. Тут же летописец признается, что шведы, «ископаете яму», похоронили простых своих ратников, а уж потом «…в ту нощь, не дождавше света понедельника, посрамлени отъидоша». О том, что делало новгородское воинство, пока шведы хоронили своих убитых, летописец скромно умалчивает.

Так, может быть, Александр Ярославич, придя в «малой дружине», сумел нанести супостатам такой урон в живой силе, что те вынужденно отказались от своих захватнических планов? Летописец на это прозрачно намекает, сначала говоря о «силе великой» у шведов, а потом упомянув погибших ратников шведских, похороненных «бещисла».

Однако «малая дружина» — это версия «Жития…». Сам же новгородский летописец пишет, что Александр Ярославич пришел «с новгородцы и с ладожаны». Само собой, что Александра в походе сопровождала и дружина княжеская — какая б она ни была по численности. В 1164 г. новгородцы в условиях цейтнота сумели собрать войско, разбившее пятитысячный шведский отряд, — вряд ли за 80 лет новгородская сила резко поубавилась. Ладожане же в 1228 г. собственными силами отразили набег еми, а потом еще преследовали финнов, так что и их дружину нет оснований считать слабой. Я уже не говорю об ижорцах, данниках и союзниках новгородцев, на чью землю, собственно, и пришли супостаты, — не верится, что они остались в стороне. Скорее всего, они, вооружив все мужское население, бросились на подмогу новгородцам, горя праведным гневом за свои обиды.

Что касается шведов, то летописец не оставил никаких внятных сведений об их количестве; оборот же о «бесчисленности» павших врагов следует считать только литературным приемом[48] — все-таки речь идет не о китайцах. Ключ к (приблизительной) численности шведских потерь в Невской битве заключен в словах летописца, что тела погибших знатных воинов шведы на двух кораблях «преже себе пустиша и к морю». Некоторые историки считают, что это отголосок дохристианских верований шведов, когда убитых в бою не закапывали в землю, а погребали прямо в море — мол, с этими убитыми поступили так же. Может быть, хотя и не уверен. Однако важно другое: шведы использовали как морские катафалки те корабли, на которых, надо думать, после боя уже не было (или не хватало) экипажей. Летописец ничего не говорит о том, что это были за корабли — шнеки или скуты. Потому можно условно считать, что общие потери шведов и их союзников были не более чем 200 человек.