Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Что касается усобиц Дмитрия Ивановича с Олегом Рязанским, то тут следует сразу сказать, что Олегу было не под силу тягаться с Дмитрием Московским.

Более серьезной для Дмитрия Московского была угроза со стороны тверских князей. Вражда Москвы и Твери тянулась с начала столетия, но еще князь Иван Калита сломал Твери все ребра, и по меткому замечанию российского историка С.М. Соловьева, «…на эту вторую борьбу Твери с Москвою мы должны смотреть, собственно, как на борьбу московского князя с литовским по поводу тверского князя». Тверской князь Михаил Александрович был тестем литовского князя Ольгерда Гедиминовича и все свои надежды связывал именно с зятем, ибо собственных сил едва хватало, чтобы справляться с удельными кашинскими князьями, тяготевшими к Москве. В 1366 и 1371 гг. Ольгерд Гедиминович дважды осаждал Москву вместе с тестем, но дважды Дмитрий Московский отсиживался в нововыстроенном каменном Кремле (запомним это!). И не только отсиживался. В 1375 г. уже сам Дмитрий собрался с силами (включая нижегородские полки Дмитрия Константиновича) и осадил Тверь. Михаил Александрович Тверской пытался отсидеться, уповая на Ольгерда, но тот был занят на западной границе. В конце концов тверской князь вынужден был сдаться Дмитрию Московскому и: а) признать его старшим братом (хотя он был на 17 лет старше и приходился Дмитрию Московскому дядей) со всеми вытекающими отсюда последствиями (отказаться от претензий на великокняжеский владимирский титул); б) в войнах быть союзником Москвы; в) признать независимость Кашинского княжества; г) отказаться от союза с Ольгердом.

Все это Михаил Александрович Тверской принял — и Дмитрий Московский фактически стал сильнейшим князем Северо-Восточной Руси. За ним было Великое княжество Владимирское и Московское княжество, его поддерживал тесть Дмитрий Константинович Нижегородский, Олег Рязанский был укрощен, а Михаил Тверской вынужден был покориться, как и буйные новгородцы. И это все — в неполных двадцать шесть лет! А когда в 1377 г. умер грозный Ольгерд и между его наследниками началась усобица, Дмитрий Иванович Московский мог вздохнуть спокойно. Тем более что два сына Ольгерда — Андрей и Дмитрий — во время литовской смуты выехали на службу к Дмитрию Московскому: Андрей с согласия великого князя владимирского сел во Пскове, а Дмитрий Ольгердович получил от Дмитрия Ивановича Переяславль-Залесский.

Итак, из соперников и врагов у Дмитрия Ивановича оставалась лишь Золотая Орда (вернее, Кок-Орда). Первый клин в традиционно верноподданнические отношения московских Александровичей к верховной ордынской власти вбило пожалование ярлыка на Великое княжество Владимирское Дмитрию Константиновичу (об этом говорилось выше). Второй раз черная кошка между Дмитрием Московским и ордынскими властями пробежала в 1371 г., когда ярлык на Великое княжество Владимирское (т. е. на всю Северо-Восточную Русь) получил тверской князь Михаил Александрович, «заклятый друг» Дмитрия Московского. Но и в последнем случае Дмитрий Московский сумел развернуть положение под себя: он пригласил к себе и щедро одарил татарского посла Сарыхожу. В результате в том же году Дмитрий Московский посетил Орду и получил ярлык на великое княжение. Более того, Дмитрий Московский вызвался погасить долг молодого тверского князя Ивана Михайловича перед Ордой, и тот фактически был заложником у Дмитрия, пока отец не выкупил его.

Остается лишь добавить, что ярлык Дмитрий Иванович получил из рук Муххамед-Булака, ставленника Мамая. Надо думать, что никаких противоречий между могучим временщиком и юным русским князем тогда просто не было.

Возникает вопрос: а КОГДА они появились? КОГДА у князя Дмитрия Московского в голове возникла мысль пойти, вопреки заветам предков, на конфликт с Ордой?

* * *

Анализ летописей и прочих источников, хотя и не может указать точно день и час, когда такая крамольная мысль возникла в голове московского князя, указует нам на «год великого перелома» — 1375-й. Именно в договоре с побежденным тверским князем было особо оговорено: «Л пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одного всем противу ихъ — фраза, которую невозможно представить, например, в договоре Ивана Калиты.