Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Великий князь женился вторично — на Евпраксии, дочери одного из смоленских князей, Федора Святославича.

Но брак оказался недолгим. Как писали позже, «…великую княгиню на свадьбе испортили: ляжет с великим князем, и она ему покажется мертвец». Не прошло и года, как великий князь приказал отправить княгиню обратно к отцу.

Случай скандальный! Во времена Киевской Руси подобный поступок был бы расценен как глубокое оскорбление, за чем бы последовала очередная «котора». Но в ту пору удельный смоленский князь не мог тягаться с великим князем владимирским и московским, а потому проглотил обиду. Евпраксия была выдана за какого-то мелкого князя, Федора Фоминского, и в этом браке даже были дети. Но это уже отдельная история.

Но появилась другая проблема. Тогдашняя Православная церковь отрицала развод как явление — кроме доказанных случаев прелюбодеяния. Но, как мы знаем, это был не тот случай. Более того, по тогдашней церковной практике не могло быть третьего брака как такового, вне зависимости от причин. И митрополит Феогност был решительно против.

Казалось бы, ситуация тупиковая. Но Семен Иванович чувствовал в себе силы менять даже церковные правила. И тогда он задумал не просто свадьбу, а свадьбу-покаяние. Он прекрасно знал, что все его неурядицы (отсутствие наследника) и несчастья Москвы (ее частые пожары) народная молва приписывает каре за душегубство его отца, расправившегося с Александром Михайловичем Тверским и его сыном Федором. И тогда он сватается к… тверской княжне Марии, дочери Александра Михайловича Тверского! Возможно, Семен Иванович имел и другие виды — допустим, предполагалось, что со временем его наследники объединят на законных основаниях оба враждующих княжества в одно.

Интересная деталь — сватом в Тверь отправляется московский боярин Андрей Иванович Кобыла, прямой предок по мужской линии династии Романовых.

Тверские князья не смеют перечить великому князю (а может, в душе и рады такому обороту). Но остается еще митрополит Феогност. Потому свадьбу назначили и отгуляли в 1347 г. в его отсутствие. Митрополит страшно гневался (или делал вид), но официально простил великого князя только после того, как тому удалось испросить прощения сначала у патриарха Константинопольского.

Трудно сказать, что чувствовала княжна Мария, выходя замуж за сына человека, погубившего ее отца и брата. Тем не менее у супружеской пары рождаются сыновья: Даниил, Михаил, Иван, Семен. В их именах переплетались история Москвы и Твери. Злые языки говорили: недостает лишь Александра.

Но видно, злой рок не отступил от Семена Ивановича. Первые двое сыновей умирают во младенчестве. Но вот маленькому Ивану Ивановичу исполняется четыре года, Семену Ивановичу — два… Казалось, судьба решила сжалится над великим князем.

Но только казалось. Ибо когда еще гуляли свадьбу, на другом конце Европы, в Марсельском порту, несколько моряков умерло от страшной болезни под названием «черная смерть» или же «чума». Та пандемия была особенно ужасной — шагая по планете со скоростью тысяча километров в год, она уничтожила, по подсчетам, 300 миллионов человек (в Европе — около 25 миллионов человек). А в 1353 г. чума дошла и до Московского Кремля.

Все произошло ужасно быстро: 11 марта умер митрополит Феогност — первый московский митрополит. Спустя неделю скончались дети великого князя, Иван и Семен. А 26 апреля 1353 г. почил в бозе великий князь владимирский и московский Симеон Иванович Гордый, перед смертью принявший иночий постриг под именем Созонт.

Объединение Московского и Тверского княжеств было на время отложено. Великая княгиня Мария Александровна проживет долгую жизнь, переживет даже внучатого племянника Дмитрия Ивановича Донского и уйдет из этого мира в 1399 г. Но была ли она рада своему долголетию?..

Глава 9. ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ И РАДОНЕЖСКИЙ СТАРЕЦ

На памятнике «Тысячелетие России» великому князю владимирскому Дмитрию Ивановичу Донскому предоставлено одно из самых почетных мест: на самом верху, у «державного яблока», по левую руку от самого Рюрика. Выше Дмитрия — только сама Россия.

Дмитрий стоит, преисполненный собственного достоинства. Правой ногой он попирает какого-то «поганого татарина», а в левой руке у него бунчук с полумесяцем — очевидно, отобранный у того же «поганца». Образом поверженного врага авторы монумента хотели подчеркнуть выдающуюся роль князя Дмитрия в освобождении России от татарского ига. Правда, невольно закрадывается вопрос: почему бунчук в руках у Дмитрия, а не попран, подобно его бывшему хозяину? Ведь аллегорически это можно истолковать и так, что Донской перенимает эстафету у обессилевшего сына степей…