Тысячелетняя любовь Рашингавы

– Да. Полагаю, я заслужил право жениться на той женщине, которая мне понравилась.

– Но она не хочет, – возразила Саобори.

– Откуда ты знаешь?

– Слышала. В предел уже проникли слухи. Правда, не о том, но вывод сделать можно.

– Хм. Сейчас дело не в том, подпишет она контракт со мной или нет. Сейчас я хочу, чтобы она была в безопасности, не переусердствовала в работе и не исчезла куда-нибудь. А хорошие отношения всегда полезны.

– Я не думаю, что у меня есть на это столько времени, – покачала головой Химен и, медленно поднявшись, ушла.

– Саобори?

– Я не против.

– Тогда решено.

– Почему сразу Саобори?! – возмутились герарды.

– Саобори терпеть не может мужчин… да не махай ты платком, Луна, я уже решил.

– Но так не честно! Я тоже их терпеть не могу! Вас! Всех до единого!..

– Почему?

– Потому что вы грязные животные, конечно же!..

– Согласна, – кивнула Саобори.

– Пошлые извращенцы, – добавила до сих пор молчавшая Анорохи.

– Бесчувственные, жестокосердные, невнимательные, – спокойным голосом продолжала Саобори.

– Хорошо, леди! Конкурс! – устало улыбнувшись, провозгласил Рашингава. – Распишите по пунктам все причины своей нелюбви к мужчинам и замужеству. Победит та, у кого будет больше пунктов. Но советую всё взвесить. Левенхэм – мужчина. В случае победы ваше замужество будет отложено, но четверть всего времени вы, всё-таки, будете прислуживать ненавистному существу. Учтите это.

Утром Рицка вызвал к себе Луну.

– Я победила? – поинтересовалась герарда.

– Зачем это тебе? – хмуро спросил отец девушки.

– Это та фитка, из-за которой ты пропускал наши тренировки? Если это она, то я, безусловно, смогу подружиться с ней. Она показалась мне вполне нормальной, понятливой особой.

– Так зачем это тебе? – повторил свой вопрос Рицка. – Ты же такая красивая и такая гордая! Ты куда талантливее Саобори – меч в твоих руках поёт. Зачем тебе проводить годы в… этом, именно так?!

– Я не чувствую здесь свободы.

– А ты думаешь, в положении серветки у тебя будет свобода?

– В службе обычных герард всё то же самое, что и у сервов. Тут ты прав. Но разница-то есть, хоть какая. А я даже не среди них. Я тухну среди боевых герард! Там сплошная муштра. Слушай командира, дыши в такт, тренируйся и выполняй приказы. Стану сереной – придётся спать с мужиками, быть милой и рожать детей, а потом ходить с ними, как привязанными… до самой смерти. А я хочу успеть узнать что-то ещё. Я хочу смотреть на Ньон хотя бы из окна. Хочу узнать, как живут люди, фиты и крылатые. Хочу знать, правда ли, что они свободнее, чем мы.

– Давай я тебе и так скажу.

– Скажи.

– Обещай сохранить секрет.

– Обещаю. Говори. Только я всё равно хочу туда. Меня не переубедить.

– Ладно-ладно, я отпущу тебя. Но прежде скажу: да, они свободнее. Все они кажутся куда более свободными. Но когда ты придёшь к ним, то все они будут без конца рассказывать про свои ограничители. Это стены, которые их, якобы, сдерживают. Бич всех фитов – это их гон. Крылатые, конечно, с ума сходят от того, что называют грехом. Люди, пожалуй, чаще всего ссылаются на отсутствие денег. Это их типичные стены, высота которых не покажется тебе стоящей какого-либо внимания. Впрочем, любой перевёртыш так же может разбить всё сокровенное обо что-то ещё, кроме элементарного долга перед своим родителем. И ты тоже. А ведь всё зависит от того, свободна ли ты вот здесь, – Рашингава положил ладонь на голову дочери. Та вытерпела совсем чуть, будто досчитав до пяти, и аккуратно убрала руку отца, содрогаясь, по-видимому, от брезгливости. Сегодня рука Рицки пострадала не только от чернил – сегодня он слегка сжёг подушечку указательного пальца кислотой.

– Что ж… – со вздохом сказала Луна, одним выражением лица рассказывая, что всё это очень познавательно, но никак не поможет ей и не помешает.

– Что ж… – пожал плечами Рашингава, таким образом донося своё нежелание распинаться сверх прочего. Но тут ему кое-что пришло в голову: – Я не забыл напомнить тебе, что ты очень красива?

– Не забыл. Я с тобой не согласна, кстати, ну да ничего. А с какого-такого келлера ты тут лезешь с комплиментами?

– Просто… Левенхэм… вдруг влюбится в тебя?

– Я ему врежу, и он успокоится.

– Он тебя уволит, если ты ему врежешь.

– Хм… тогда… они, говоришь, боятся греха? Я ему подарю книжку с пошлятиной на каждой странице.

– А… какое… занимательное решение. Только крылатые не боятся. Они опасаются.

– Это их проблемы, не мои.

– Это норма речи. На всеобщем положено говорить именно так – опасаются…

– Зануда, – брякнула Луна.

– Я – зануда? Тогда ты… что же… метишь в двойники Нинио? – сощурился Рашингава.

– Я похожа на тупицу? – парировала дочь.

Рашингава рассмеялся и подвёл разговор к завершению:

– Не забывай тренироваться и приезжать на тренировки в предел. В свободное время будешь сопровождать меня в Ньоне вместе с герцогами и телохранителями.

– Тебе зачем такая гигантская свита?

– Всего лишь нормальное сопровождение плюс одна из дочерей.

– Я и говорю – гигантская.

Рицка не смог не фыркнуть от смеха.