Тысячелетний мальчик

Я уже отвык от друзей, да и Джек казался немного одиноким. Начало темнеть, и мне предстоял обратный путь по неосвещённой дороге (с риском, что меня остановит полицейский, отведёт домой и станет задавать неприятные вопросы). Я сказал Джеку:

– В субботу я снова сюда приеду. Хочешь, встретимся?

Мы встретились. На эстраде наяривал духовой оркестр, мы ели чипсы (которые купил я) и смотрели на белый шатёр Испанского Города[2]. Джек рассказал мне, как его отец охотился в Канаде на лосей.

Зачем я об этом вспоминаю?

Чтобы вы поняли, как больно мне было, когда мой новый друг Джек – весёлый худенький Джек, с круглыми коленками и в мешковатых шортах – меня предал. Хоть и не по своей вине. Ну то есть не только по своей.

Глава 21

Видите ли, Джек рос, а я нет. С друзьями всегда возникала такая проблема, и я это очень тяжело переживал. Никак не мог привыкнуть.

Через год или два после нашего знакомства Джек начал носить длинные штаны. Ещё через год или два он отрастил небольшие усики и голос его стал низким. До тех пор он считал, что я приезжаю в гости к «тёте» чаще всего по выходным. Иногда я говорил, будто выздоравливаю после таинственных заболеваний и нуждаюсь в целительной близости моря. А ещё были школьные каникулы.

Джек даже приходил в наш домик в лесу. Маме он нравился, но она беспокоилась, поскольку не привыкла так близко общаться с чужими.

– Это закончится плохо, Алве, – предупреждала она.

Я не хотел её слушать – был уверен, что Джек для нас не опасен.

Может, Джеку и казалось странным, что я не становлюсь выше или что у меня на ногах не растут волосы, но он ничего не говорил. Зато его мама вела себя иначе.

– Эх, Альфи Монк, мама тебя не кормит, что ли? – однажды спросила меня в лавке миссис МакГонагал. – Ты посмотри! Плесень на сыре и то быстрее растёт!

– Мам! – сказал Джек, но тоже засмеялся.

Не думаю, что он хотел обидеть меня своим смехом. Но я внутренне задрожал, потому что всё это уже проходил. Подозрение, недоверие, постепенное – иногда резкое – охлаждение к странному мальчику, который не становится старше.

В скором времени я услышал, как они меня обсуждают. Колокольчик в лавке, который звенит, когда покупатель открывает дверь, сломался, и никто не понял, что я вошёл.

Из задней комнаты донёсся голос Джека. Он повторял старую мамину шутку новым, низким голосом.

– …плесень на сыре растёт быстрее, говорю тебе!

– Не надо, Джек. Нельзя смеяться над убогими. Может, у него для роста чего-то не хватает.

Это был голос девушки, Джин Палмер, за которой Джек начал ухаживать. Я видел её пару раз. Она была симпатичная.

– Альфи не убогий. С ним что-то другое, – сказал Джек. – Он совсем не изменился за пять лет. Пять лет. И ты слышала, как он говорит? Утверждает, будто он из Хексхама. Но я знаю Хексхам. Там говорят иначе.

Я перебрался от прилавка к сложенным коробкам и скорчился за ними. Я не хотел, чтобы кто-то, выйдя, обнаружил, что я подслушиваю.

– Ну да, разговаривает он странно, согласна, – сказала Джин Палмер, – но он мне нравится.

– С ним что-то не так, Джин. И с его тётей тоже. Она не смотрит в глаза, когда с тобой разговаривает. Живёт в лесу одна, с козой, подумать только! Старуха Лиззи Ричардсон говорила маме, что много лет назад они встречались в Норд-Шилдсе. И тогда у неё был сын, которого тоже звали Альфи. Не подозрительно, а?

– Лиззи Ричардсон? Да ей за восемьдесят.

– Вот и я об этом, Джин. Значит, если миссис Ричардсон знала её в Норд-Шилдсе, то миссис Монк сейчас шестьдесят с лишним, не меньше.

– Для такого возраста она хорошо выглядит, скажу я вам.

Тут в лавку вошёл покупатель и закричал:

– Эй! Продавец!

Я незаметно выскользнул и, опечаленный, поехал домой.

Вот так оно происходило – постоянно, снова и снова, хотя в тот раз всё случилось быстрее, чем обычно.

Видите ли, так не бывает: чтобы ты не становился старше, а никто бы этого не замечал. Люди болтают, люди сплетничают. Тебе может сходить это с рук гораздо дольше, чем ты ожидаешь; но в конце концов люди всегда ведут себя как… как люди.

У них были причины для подозрений. А мы с мамой ещё больше всё запутывали. Племянник я или сын? Мама говорила всем, что её собственная мать тоже жила в этом доме.

Старики вроде Лиззи Ричардсон – с хорошей памятью – однажды умирают и забирают свои воспоминания с собой. Живые решают, что это были измышления дряхлого мозга. Ведь в такое и правда невозможно поверить.

Но нельзя обманывать всех и всегда.

Глава 22

В 1939 году Джеку исполнилось шестнадцать. Он превратился в высокого парня с кривой улыбкой. На шестнадцатый день рождения, понимая ожидания Джека, я купил ему пачку сигарет. Он хотел меня угостить, но я ещё год назад попробовал табак и знал, что такое мне не по вкусу. Услышав моё «нет», Джек усмехнулся.

Однажды летом я зашёл в лавку в Садах Истбурна. С подслушанного в задней комнате разговора прошло уже несколько недель. Миссис МакГонагал покачала головой.

– Джека нет дома, сынок. Он в последнее время очень занят. Много помогает в лавке и поэтому не может выходить.

«Где же правда? – подумал я. – Его нет дома, или он не может выйти?»