Тысячеликий демон

Готовясь к приезду гостей из Волчьего Стана, Мечеслав значительно расширил штат слуг. Авксент, один из высоких сановников, ближайший советник царя, лично отобрал и привез людей с периферии, и каждому дал должность, согласно их наклонностям и способностям. Так в Кремле снова появились конюхи, дворники, плотники, половые, повара и так далее. Менелая, с подачи супруга, обзавелась персональной служанкой – миловидной девицей, к тому же беременной. За две недели до прибытия венежан, Анея благополучно родила мальчика. Столь долго пребывавший в спячке и унынии дворец вмиг огласился звонким плачем младенца. Искра быстро привязалась к крохе и нянчилась с ним по нескольку часов в день. Мечеслав по такому случаю освободил девушку от ее обязанностей, и молодая мать всецело посвятила себя сыну, проживая в крыле для прислуги.

Спустя час после беседы с царем, Искра сидела на кухне, за большущим столом, на котором две дородные женщины раскатывали тесто, резали капусту и разделывали мясо, и ела яблоко. Рядом сидел Гриша, всё в том же голубом охабне, и точил кухонные ножи.

– Скажи мне, Гриша, – обратилась к пожилому слуге Искра, – почему его величество не представил нам свою супругу? Что с ней такое?

Гриша медленно положил нож на стол и внимательно посмотрел на княжну, прикусив при этом губу.

– Ведьма она! – выпалил он и с опаской осмотрелся. – Ведьма, как есть. Покойный царь-батюшка Блажен привез ее откуда-то с Равногора, только откуда – это мне незнамо, и насильно навязал ее нынешнему великому князю, то есть – Мечеслав Блаженичу. А, как известно, курченские короеды, все сплошь – безбожники и колдуны. И дьяволицы, – прибавил он, подумав.

– Нельзя судить о людях по одному человеку, – сказала Искра, ловко закинув огрызок в корзину у противоположной стены.

– Может оно и так, – буркнул Гриша. – А только у кого ни спросишь, все в один голос утверждают, что оно… того.

– Чего?

– Да вот, к примеру, сказывали мне: поклоняются они, короеды то есть, некому божеству, коему в полночь, раз в год, преподносят в жертву сердце девственницы! Только представьте себе, госпожа!

– Представляю, – ответила Искра, вздрогнув и тут же улыбнувшись. – А какие грехи у царицы Менелаи?

– Ох, – покачал головой Гриша. – Не мне ее судить, но только какая жена, добропорядочная, тем более царица, ляжет под стражника, а потом еще будет похваляться этим перед всеми? Мол, вот каков стражник-то – богатырь, не то, что супруг законный! А еще она, окаянная, была любовницей Льва, и хотела отравить мужа, но Мечеслав Блаженич оказался крепким мужчиной – выжил. И, опосля смерти Льва-братоубийцы от сердечного удара, проявил неслыханную милость – ради сыновей простил и принял обратно ее, окаянную. Вот таков наш царь-батюшка, дай бог каждому. Но Менелае-то это вряд ли помогло – сошла ведь с ума, вредительница. И поделом.

И вот наступила та ночь. Ей не спалось – сказанное и услышанное не выходило из головы Искры. Приподнявшись на ложе и взглянув в окно, на полную луну, девушка подумала, что уже и верно глубокая ночь. И пусть, что из того? Всё равно завтра очередной пустой день. Может заглянуть в библиотеку, почитать что-нибудь? Ведь от скуки помрешь. Хотя, она совсем не любила читать, и вообще в Волчьем Стане этим занимался разве что Доброгост.

Тут до нее донеслись какие-то крики. Она села и прислушалась. Крики не прекращались, и шумели женщины. "Чего это прислуга так разбушевалась? Они что, сошли с ума, в такой поздний час выяснять отношения, да еще и в царских покоях?" Девушка постаралась различить слова, но не смогла. Решив, что она всё равно не заснёт, пока не выяснит, в чем дело, Искра зажгла свечу, надела тапочки, и побежала к выходу из опочивальни, но вовремя вспомнив, что на ней лишь одна полупрозрачная сорочка, накинула халат.

Все четыре покоевых коридора сходились в пустом круглом куполообразном зале, застеленном коврами. В нишах стояли бронзовые статуи, изображавшие полуобнаженных девиц с кувшинами, либо снопами колосьев, в руках. Это, как объяснил Искре Мечеслав, были нимфы. Вот тут девушка и застала с десяток служанок (Буяна тоже присутствовала), окруживших бледную женщину с растрепанными волосами, в мятой желтой сорочке, но в замшевых полусапожках. К груди женщина прижимала Павлушу, сына Анеи, которая, будучи также одета в ночнушку, едва прикрывавшую стройные ножки, стояла напротив нее и с плачем умоляла вернуть ей дитя. Едва взглянув на женщину, в ее блуждающие, затравленные глаза, Искра сразу же поняла, кто это. "Велимир поразительно похож на нее", – мелькнула мысль у княжны.

– Отдайте мне сына, госпожа! – Слёзы градом катились по лицу Анеи, шея была сильно расцарапана и кровь уже смочила белоснежную сорочку.

– Не отдам, – ответила Менелая. – Чего это я, великая княгиня Воиградская, должна отдать вам своего родного сыночка, наследничка? Отдать вам, грязным скотам! Вы ж не люди, вы – свиньи! Что, сожрать его хотите? Пошли вон!

– Что здесь произошло? – шепотом спросила Буяну Искра, кутаясь в халат.