Тысячеликий демон

Барх чуть подался вперед, намереваясь вставить слово, но Мерген мягко остановил его, положив руку на плечо.

– Прошу, помолчи, Барх. Не спеши, дай сказать слово в твою поддержку. – Барх судорожным движением сбросил руку дяди с плеча. Мерген сделал вид, что не заметил этого и продолжил: – Посмотри на него, Хайса. Твой сын молод и горяч. Используй это. Пусть он смоет то позорное пятно на своей репутации. Пусть он сам накажет рабов, осмелившихся покусать руку хозяина, и отомстит, как правильно сказал Ашант-гай, за моего младшего племянника. Я добавлю тысячу воинов со своего улуса.

– Не надо, – сказал каган, хмуро взглянув на сына. – Дам свою тысячу. Венеги ослабли, этот шелудивый пес Вятко скоро сдохнет, жаль только, что не от моего меча. А Барх докажет нам какой он умный и храбрый. До сих пор, кроме умения устраивать девичьи истерики, я не замечал за ним никаких талантов. Никакого толку от него…

– Отец, – процедил Барх сквозь зубы. – Знаешь что, отец?

– Закрой рот, недоумок, – презрительно сказал Хайса. – И слушать не хочу тебя. Иди вон отсюда. С глаз моих долой… Век бы тебя не видеть.

– Я рад, что тот мелкий урод – Буреб – умер, – прошипел Барх, попытавшись холодно усмехнуться, что у него плохо получилось – губы дрожали.

– Пошел вон, сукин сын! – заревел Хайса. – Плетки захотелось? Нет ничего проще – я отдам приказ, и тогда ты навсегда, на всю жизнь будешь опозорен! Ты будешь хуже раба, ты будешь презираемым всеми отщепенцем, грязью, подонком, понятно? Тебе понятно?!

Барх ничего не ответив, вышел.

– Вот так он всегда, – шумно глотнув чаю, нарочито небрежно проговорил Хайса, – убегает…

– Поверь мне, брат, – задумчиво произнес Мерген, – он не так прост. Сдаётся мне, из него может выйти толк.

– Да услышит Небесный твои слова! – кивнул Хайса. – В общем, тысяча моя – распорядись Тумур, – по пять сотен с земель Урдуса и Аюна. Пусть разошлют людей во все земли с моим повелением.

– Да будет так, повелитель! – хором согласились с ним присутствующие.

– Великий вождь, – сказал Алпак тихим заискивающим голосом, – послушаем Хончи?

Хайса презрительно посмотрел на Алпака – молодого сгорбленного худого парня с противной кривой ухмылкой на рябом лице.

– Почему ты не утопишь в Каразе эту змею? – раздражённого спросил Мергена Хайса, указав на Алпака, с лица которого, несмотря на оскорбление, так и не сошла подобострастная улыбка.

– Не трогай моих людей, прошу тебя, брат, – ответил Мерген.

Братья посмотрели друг другу в глаза.

– Хорошо, – неожиданно согласился каган. – Не будем. Этот мелкий пёс не стоит того, чтобы из-за него сориться. Но всё-таки, плохими людьми ты себя окружаешь, Мерген, очень плохими. Я ведь вижу, что этот мерзавец – как тебя зовут, негодный?

– Алпак, великий вождь…

– Что этот мерзавец Алпак на редкость мерзкая тварь. Ты на редкость мерзкая тварь, Алпак, и твоя крысиная морда мне совсем не нравится, и я буду очень рад, если ты сегодня же избавишь меня от своего присутствия, утопившись в Каразе…

– Брат мой дорогой…

– Всё-всё, молчу. Но ты всё равно умрешь, Алпак. Запомни это хорошенько.

– Брат…

– Ладно, закрой свой слишком сладкий рот, Мерген, не начинай. Я хорошо знаю всё, что ты мне скажешь. Иди, и этим своим слишком сладким ртом и вертлявым своим язычком полижи промежность какой-нибудь шлюхе – ты этим любишь заниматься. У вередорцев научился… они там все такие. А мы пока послушаем Хончи.

Мерген не дрогнул. Он полулежал в изящной непринуждённой позе на шелковом половичке, накинутом поверх одеял, и небрежно перебирал в руках чётки из разноцветных минералов. Однако Ашант хорошо знал, что он опасен. Очень опасен и наглость кагана никого не обманула – повелитель на самом деле побаивался брата.

– Итак, Хончи, – обратился к купцу Хайса, – два года ты отсутствовал, расскажи нам, что видел, что слышал…

– Моё почтение тебе, великий вождь, долгих лет тебе. – Хончи встал и поклонился. – Моё почтение и вам, уважаемые.

Купец был высок, плечист и кряжист. В чёрных волосах белели частые седые прядки, высокий лоб пересекали глубокие морщины, грустные глаза устало смотрели на окружавших его людей.

– Много чего я повидал… – сев на место, начал он, – но мало что хорошего могу рассказать. Побывал я в большом городе, называемом Двахир, это в дельте реки Караз, по-ихнему Находам. Город наводнён пустынниками, чёрными людьми, пришедшими из песков… из великой пустыни, повелитель.

Хончи замолчал, как будто собираясь с мыслями.

– Слыхал я об этом месте, – важно кивнув, произнес вдруг Соам. – Говорят, богатый город, удивительное место.

– Да, мудрейший, это так. Двахир – красивый город. Ихние ханы живут в огромных каменных домах, высотой до двух сотен локтей! Но не об этом я хотел вам рассказать. Местный народ – деханы – покидают свой родной край и уходят на север, в наши степи и в Вередор.

– Почему? – спросил Хайса.

– Они не в силах остановить великую массу пустынников, пришедших в их земли. Пустынники же говорят, что бегут от Великого Ужаса, который медленно идёт с юга, из сумрачных земель за Великой пустыней.